Заговор обреченных - Богдан Сушинский

– Позвольте, насколько мне известно, эти танки застряли где-то в пригороде столицы. И вряд ли стоит столь обнадеживающе рассчитывать на них.

Все на мгновение оглядываются. Замечание позволил себе худощавый господин в черном костюме для приемов, который слишком уж вызывающе не гармонировал с выцветшей зеленью военных мундиров.

Замечание было явно не к месту. Сунься с ним любой другой оказавшийся здесь гражданский, на него так цикнули бы, что больше и рта открыть не посмел бы. Но фельдмаршал воспринял его спокойно.

– Вы, господин Гизевиус? – поднялся и вежливо поздоровался с ним за руку. – Как вы здесь оказались?

– По долгу службы.

– В таком случае сами видите, что здесь происходит.

– Мне вообще непонятны нерешительность и непозволительная мягкотелость присутствующих господ генералов, – в свою очередь пожаловался ему германский вице-консул в Швейцарии, являвшийся уполномоченным абвера при германском генеральном консульстве в Цюрихе. – Аресты не произведены. Кадровые перестановки губительно запаздывают. Полное отсутствие солдат, способных, а главное, стремившихся бы выполнять все те приказы, которые отсюда исходят… Как можно было допустить такое? Кто так ведет себя в роковые для страны и народа часы?

– Все выглядит не совсем так, – все еще пытается спасти репутацию Бендлерштрассе генерал Бек, который наконец-то облачился в генеральский мундир.

– Так, так, – прерывает его Витцлебен. – Найдите в себе мужество. Я только что из Цоссена и проехал пол-Берлина. Что конкретно находится сейчас в ваших руках, в вашем подчинении? Эсэсовский полк «Гроссдойчланд»?

– По меньшей мере один его батальон, – нерешительно подтвердил Ольбрихт.

– Сомневаюсь, – бросает Гизевиус – Очень сомневаюсь. Мало того, вы даже не удосужились сформировать боевую группу из офицеров для охраны собственного штаба. Некоторые офицеры уже успели сбежать отсюда. В здании царит полный разброд, того и гляди начнем стрелять друг в друга.

Витцлебен смотрит на Гизевиуса с откровенной признательностью за столь правдивое описание ситуации, зато все остальные – с откровенной ненавистью.

– Аресты высших должностных лиц произведены? – берет фельдмаршал инициативу в свои руки.

– Нет. Батальон майора Ремера был направлен к дому Геббельса… – объяснил Ольбрихт.

– И что же?

– Пока не ясно.

– Радио и телефонные станции, вокзалы под вашим контролем? – окончательно добивает Ольбрихта фельдмаршал.

– Никак нет. У нас были другие задачи.

– Вы пригласили меня сюда как главнокомандующего? Я верно понял?

– Совершенно верно.

– Тогда какие же конкретно части находятся на данный час в моем распоряжении?

Ольбрихт и Бек виновато переглядываются. Только сейчас, представ перед фельдмаршалом, начинают понимать, как непростительно они разбазаривали время, прошедшее после покушения. Только сейчас становится ясной цена тех минут, которые они, получив известие из «Волчьего логова», провели в офицерской столовой за бокалами вина, вместо того, чтобы решительно действовать, используя все свои связи и неопределенность ситуации.

– Так что вы хотите сказать?! – срывающимся голосом спрашивает Витцлебен. – Что в моем распоряжении вообще нет ни одной роты солдат?!

– Вы правы, пока нет, – нервно пытается успокоить его Бек. – Однако все может решиться в течение ближайшего часа.

– Но ведь у вас было добрых шесть часов, – стучит Витцлебен сухими, покрытыми старческими пятнами, кулаками по столу. – И если вы до сих пор ничего не сделали… не заполучили под мое командование ни одного полка, то какого дьявола ваши люди разыскивали меня по всем пригородам Берлина? Чтобы теперь, здесь, на краю гибели… на краю вашей гибели, господа заговорщики, я мог выслушивать все это ваше оправдательное блеяние?!

Ольбрихт не выдерживает позора, шепотом просит некоторых офицеров оставить кабинет и заняться делами. Геппнер и Штауффенберг тоже пытаются вытеснить за дверь близстоящих к ним.

– Кстати, где генерал Фромм? – вновь возобновил свою словесную пытку фельдмаршал Витцлебен. – Почему я не вижу его здесь?

– Видите ли, генерал Фромм… – начал было Ольбрихт.

– Вы что, разучились ясно отвечать на вопросы, генерал? – пренебрежительно прерывает его фельдмаршал, и впрямь почувствовавший себя главнокомандующим вооруженными силами рейха. Хотя до сих пор его воспринимали как неудачника, отстраненного фюрером от командования войсками на западе еще в 1942 году.

– Генерал Фромм отказался принимать участие в операции «Валькирия». Он сделал это, как только выяснилось, что фюрер остался жив.

– А вы считали, что вокруг вас одни самоубийцы? – уже более спокойным тоном интересуется фельдмаршал и только сейчас вновь опускается в кресло. – Где он теперь?

– Под домашним арестом. В своей квартире. Это здесь же. Вы хотели бы встретиться с ним?

– На кой черт? Трусов здесь и без него хватает. Кто назначен командующим армией резерва вместо него?

– Генерал Геппнер.

– Вы, генерал? – впивается в незавидную фигуру Геппнера фельдмаршал. – Тогда какого дьявола расхаживаете здесь в цивильном? Это что вам, театр оперы?

– Только что мне доставили мундир. Я переоденусь, – с радостью исчезает Геппнер.

– Да, намесили же вы здесь… – презрительно осмотрел Витцлебен всех, кому еще не представилась возможность исчезнуть с его глаз. – Боже мой, до чего же выродился германский генералитет!

Он с тоской и скорбно переводит взгляд на окно. Остальные делают то же самое, с удивлением отмечая, что за ним давно догорел обычный июльский день. Солнце уже село, и стекла покрываются фиолетово-багровым налетом летнего вечера.

– Отсюда исходили какие-то приказы, подписанные от моего имени? Я имею в виду приказы, поступающие на командные пункты фронтов и военных округов?

– Мы не решались, – объясняет Ольбрихт. – Ждали вас. В основном они подписывались Фроммом.

– Который уже был отстранен вами и не мог подтвердить своих полномочий в беседе с командующими, – резюмирует фельдмаршал, так и не выказав своего отношения к тому, что его подпись отсутствовала.

– И частично – полковником Штауффенбергом, его начальником штаба.

Витцлебен почти с ненавистью окидывает взглядом полковника, и на пергаментном лице его воспламеняется ядовитая ухмылка.

– Штауффенберга? Ах, Шта-уф-фен-берга… Того, который, кажется, брался избавить нас от тяжести присяги? – хищно оскаливается фельдмаршал. – Ни на что вы не способны, полковник. Ни на что!

– Но я сделал все, что было необходимо. И если уж так произошло…

– Именно того, что было необходимо сделать, вы как раз и не сделали, – парировал Витцлебен. – Что вы теперь стоите перед нами и оправдываетесь? Вы ничего не сделали. И можете считать, что путч подавлен по вашей вине.