Фледлунд - Соня Фрейм

Риск ее нисколько не волновал. Нора всматривалась в лицо Кирана с разочарованием и обидой.

«Что я, черт возьми, ей сделал?» – подумал он.

На невинных так не смотрят. Тревожило дурное предчувствие, что и с ней он обошелся дерьмово. И лучше бы она ему снова врезала, выносить ее взгляд не было мочи.

–Знаешь, это будто ты и не ты,– добавила Нора, вымученно улыбаясь.– Я не знаю, мне радоваться, что ты вдруг ведешь себя по-людски, или же наоборот… У тебя словно часть души украли.

–Мне не нравится тот, кем я был,– резко оборвал он ее.– Уже наслушался про себя и… счастлив, что потерял память. Беспокоит, что «Плутон» держит меня на мушке, но к прошлому возвращаться не хочу. И тебе нужно от них уходить. Один неверный шаг – и тебя закопают в яму, которую ты для них роешь.

–Нечего папочку изображать,– хмыкнула Нора.– Я выполню задание, а затем уйду от вас всех. Вернусь домой, что мне еще остается? Поиграла с плохими мальчиками – и хватит. Одни проблемы от вас.

В воздухе повисло столько невысказанного и неизвестного! Впервые собственная история показалась Кирану важной. Какими путями оба шли, что загремели в наемники? Что между ними было? Но если бы Киран задал последний вопрос, Нора точно озверела бы.

–И где твой дом?– только спросил он, отстраненно следя за ней.

–В Висбю[17], балда беспамятная. Ладно, толку говорить с тобой нет. Не верю, что человека можно так взять и стереть… И еще больше не верю, что хотела найти тебя прежнего.

–Прости,– произнес он снова, пристально глядя в ее лицо.

Казалось, что он стремительно ее теряет и наверстать уже ничего нельзя. От этого что-то в душе орало дурным голосом, но мышцы лица, наоборот, стянуло, и он только мог стоять и смотреть на нее как истукан.

–Проехали. Ты же теперь вообще другой человек,– с грустной усмешкой сказала она.– Сам бы увидел себя прежнего, удивился. Бывай.

С этими словами она побрела в сторону «бара для битых». Кирана же разъедали жуткая горечь и вина за что-то, не в полной мере осознаваемое. Только сейчас он понял, что все-таки кое-что знает о любви. С памятью или без Нора оставалась частью него.

Вернувшись домой после ужина в «Кардинале», Ханна, не включая свет, прорыдала несколько часов. Если бы кто-нибудь спросил, что ее так расстроило, она сказала бы: «Да все!» Все – начиная от собственной ничтожности и заканчивая украденной фотографией, выдававшей ее одержимость Ребеккой и Эриком. Поход в ресторан обернулся кошмарным унижением, которое она навлекла на себя сама. Эрик только хотел поговорить через нее со своей возлюбленной, и под конец вечера его настоящий интерес уже был очевиден. Ханна стала медиумом, проходной дверью, и ее как не было, так и нет.

От этого осознания она исторгла жуткий крик. Хотелось наконец исчезнуть, чтобы перестать ощущать себя.

«Я сама – свое худшее воспоминание…»

Она лежала на полу у кровати, не в силах подняться, и постепенно провалилась в забытье.

* * *

Ее лицо ощупывали чьи-то руки. Одна трогала лоб, другая скользнула по шее. Ханна видела себя со стороны, одновременно ощущая прикосновения на своей коже. Она существовала в двух измерениях.

Ржавые трещины вокруг нее складывались в уродливый ветвистый узор. Затем появилась третья рука и сжала ворот одежды. Четвертая поползла по ее запястью. Но за спиной никого не было. Тем страшнее выглядели руки. Они никому не принадлежали.

До нее доносился шелест, как размеренное дыхание спящего человека. Ханна попала в этой точке в невидимый капкан и не могла пошевелиться. Собственной воли у нее не было.

Руки безостановочно водили по ее лицу и телу, стремясь ощупать каждый сантиметр кожи. Внезапно справа вынырнула голова, тела у нее не было. Спутанная копна черных волос свисала до самой земли, а сердцевидное лицо всматривалось в Ханну с завороженным вниманием. Глаза, подобно пленке, затянула неестественная матовость, это был взгляд мертвеца. Так они снова встретились с Ребеккой Лейнц.

–Кто ты…– беззвучно произнесли ее губы, но голос разнесся всюду.

Дыхание вокруг вдруг участилось.

–Ханна,– последовал ответ.

Голова Ребекки втянулась куда-то за ее спину и вынырнула с другой стороны. Рук уже было не счесть. Они сплелись в сеть и постепенно вдавливали ее в землю.

–Я вижу тебя постоянно. Во мне,– снова безжизненно разомкнулись губы Ребекки.

–Это ты во мне…– отразила Ханна ее слова.

Сквозь взгляд Ребекки вдруг проступило подобие живой человеческой печали. Они почти соприкоснулись лбами. Их симбиоз был возможен только в этом пустынном измерении, где их двоих обнажили до истинной сути.

–Что тебе нужно?– заструился шепот Ребекки, множась с каждым словом.– Почему ты хочешь быть мной?

–У тебя есть сила, которой нет у меня…

На губах Ребекки возникла беглая улыбка, а глаза закатились. Голова вжалась в щеку Ханны и заскользила вниз, словно ластясь.

–Значит, ты пришла просить моей помощи?

–Да.

Руки впились в ее горло и сжали до легкой боли.

–Тогда желай…– многоголосым эхом произнесла Ребекка.

Место стало храмом для самых потаенных молитв, а Ребекка превратилась в дающего бога.

–Я хочу получить Эрика.

Руки всколыхнулись, а голова Ребекки примостилась между ее плечом и шеей и теперь шептала ей на ухо:

–Ты не знаешь его…

–Это не важно. Ты сказала мне желать.

Дыхание вокруг стало раздражительным и нервным, земля чуть дрогнула.

–Тебе придется принять меня всю, чтобы добиться его. Открыть все двери. Стереть себя. Ты уйдешь, я приду.– Голос Ребекки расщепился на множественное эхо.

–Забирай все, что тебе нужно,– уверенно сказала Ханна.

Никогда она не была так уверена в своем желании. Все просто. Став Ребеккой, Ханна будет наконец полноценной и получит все, что хочет. В том числе и его. Это хорошая сделка.

Ребекка приблизилась к ее губам и коснулась их своими.

–Когда настанет час, ты меня впустишь.

Кто-то издал тяжелый вздох, земля вдруг треснула, и руки затолкали Ханну в расширяющийся темный провал.

* * *

К удивлению Ханны, Эрик снова объявился через несколько дней.

Все это время она провела взаперти. На очередной страшный сон уже не было сил обращать внимание. В глубине души она не верила, что хоть что-то изменится. Несмотря на все невероятные вещи, которые с ней произошли, она уже давно не имела надежды, что в ее жизнь придет что-то хорошее. Удалось погрузиться в работу, чтобы дальше функционировать, непонятно только, ради чего.