Не вспомню - Джессика Броуди

– Точно так же невозможно владеть десятками иностранных языков, складывать в уме огромные числа и…

– Хорошо! – У меня сейчас одно желание: заставить Дзена замолчать. – Мне все понятно.

Я снова ставлю ноги на педали и завожу мотор, радуясь, что его рев способен заглушить голос Дзена и… мои собственные мысли.

– Давай уедем отсюда.

Коуди, у которого округлились глаза, с опаской отходит от автомобиля, но потом вдруг восклицает:

– Постойте! Чуть не забыл.

Он лезет в брючный карман и достает сотовый телефон.

– Вот. Это может вам пригодиться.

Коуди бросает трубку внутрь машины, и она приземляется на сиденье рядом со мной поверх инструкции к автомобилю.

– Его я тоже прихватил у старины Тревора. И на всякий случай вбил в память свой номер.

Я перекладываю телефон себе в карман.

– Спасибо, Коуди, – говорю я очень серьезно. – Ты нас просто спас.

Затем я снова включаю первую передачу и трогаюсь с места так, что в зеркале видна струя из земли и травы, вылетающая из-под колес.

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я.

Мы едем уже минут двадцать, а все, что произнес за это время Дзен, это указания, куда повернуть, где прибавить скорость, чтобы обогнать другую машину, как понять установленные вдоль дороги знаки. Ведь инструкция для владельца «Порше» дала мне навыки управления, но в ней даже не упоминалось о правилах дорожного движения.

– Туда, где мы сможем поглубже залечь на дно, – отвечает он. – Где нас не засечет ни один радар.

– И как же нам избежать радаров?

Дзен указывает на знак с числом 55.

– Это – ограничение скорости, между прочим.

Я смотрю на приборную доску, читая показания спидометра. «83». И плавно начинаю притормаживать.

– Для начала ни в коем случае нельзя допустить, чтобы полиция остановила нас за лихачество. У тебя нет водительских прав. А они будут отслеживать все сообщения служб правопорядка, слушать их радиообмен.

– Люди из «Диотеха»? – уточняю я.

Дзен кивает.

– Но еще важнее для нас держаться вне поля зрения прессы и вообще людей, которые любят во все совать свои носы. Нельзя, чтобы кто-то тебя сфотографировал. Все, что попадет в Интернет или любые средства массовой информации, может помочь обнаружить тебя. Они будут тщательно просматривать любые материалы. Так что сейчас наша цель – найти идеально уединенное место, где можно надежно укрыться. Я думаю, нам лучше всего уехать в глубь материка и устроить себе временный лагерь где-нибудь в пустыне.

– И надолго?

– Пока я не найду способ, как нам вообще исчезнуть отсюда.

Я качаю головой и переключаюсь на пятую передачу.

– Но если они способны найти меня повсюду, то где мы спрячемся? Как нам избежать встречи с ними?

Дзен кладет ладонь поверх моей руки, все еще не отпускающей рычаг коробки передач.

– Мы сможем, – уверенно говорит он. – Мне лишь необходимо выиграть немного времени.

– Времени для чего?

– Понимаешь, Сейра, – начинает он объяснять очень серьезным и даже мрачным тоном, – когда мы попытались с тобой бежать, случилось нечто непредвиденное.

– Ты имеешь в виду, что я утратила все свои воспоминания?

Дзен вздыхает.

– Да, именно это я и имею в виду, хотя до сих пор не могу понять, как ты их лишилась.

Я искоса бросаю взгляд на него.

– Ты о чем? Разве не «Диотех» их похитила?

Он мотает головой.

– Не в тот раз. По крайней мере, я не думаю, что это сделали они. Утром в день побега ты была в полном порядке. Твоя память оставалась полностью при тебе. Ну, быть может, слово «полностью» не совсем применимо в данных обстоятельствах, но я знаю, что в то время «Диотех» не манипулировала твоими воспоминаниями уже несколько недель. А значит, что-то должно было произойти в промежутке между нашим бегством и моментом, когда я обнаружил тебя в больнице.

– Тогда мне тоже непонятно, – жалуюсь я. – Если «Диотех» не приложила к этому руку, что же послужило причиной потери мной памяти? И как я оказалась среди обломков рухнувшего самолета, если меня действительно не было на его борту?

– В том-то и загвоздка, – признает Дзен, потирая подбородок, – что я этого не знаю. Я долго ломал голову, пытаясь найти объяснение, но так ни к чему и не пришел. Мне ясно только, что план не сработал как нужно. Ты не должна была оказаться на месте катастрофы. Но каким-то непостижимым образом туда попала, а я… Я очутился в совершенно другом месте.

– Из твоих слов трудно извлечь хоть какой-то смысл, – с горечью замечаю я.

– Понимаю. Прости. – Он снова вздыхает. – Мне нужно попытаться растолковать тебе все иначе. Как-то более доходчиво.

Дзен так плотно сжимает губы, что они белеют от напряжения, а потом начинает свой рассказ заново:

– После того как мы догадались, какие страшные вещи происходят в «Диотехе» – во что была вовлечена и ты сама, – стала ясна необходимость бежать от них как можно дальше. Это был единственный способ обеспечить тебе нормальную жизнь, а для нас – остаться вместе. Уже не было ни малейшей надежды, что они добровольно дадут нам такую возможность.

Я киваю.

– И потому мы решили покинуть их комплекс. Об этом ты уже говорил прежде.

– Да. Но план нашего побега был куда сложнее, чем ты пока можешь себе вообразить.

– Ну так просвети меня, – прошу я.

Кажется, в Дзене происходит душевная борьба. Он сжимает и разжимает пальцы рук, а потом переплетает их.

– Вероятно, мне стоит начать с поэзии.

– С поэзии? – Я бросаю на него недоверчивый взгляд.

– Да, со сто шестнадцатого сонета. Помнишь?

– «Не допускаю я преград слиянью двух верных душ!» – цитирую я негромко. Дзен улыбается, и я чувствую, как ему становится немного легче. – Коуди говорит, что он о вечной любви, – пытаюсь помочь ему я.

– Так и есть, – шепчет Дзен. – Он о верной и неизменной любви. И о том, что ничто не может ей помешать. – Он замолкает, глядя в окно машины. – Они так много имплантировали тебе в мозг: иностранные языки, выдающиеся математические способности – словом, все, что, по их мнению, создает личность с исключительными интеллектуальными данными, – но при этом обошли вниманием множество очень важных вещей.

– Например, поэзию? – высказываю догадку я.

– Да, например, поэзию. – Дзен глубоко вздыхает. – Способность понимать и чувствовать ее. Навещая тебя, я приносил стихи и читал вслух. Мы много часов провели за расшифровкой их подлинного смысла. Поначалу это оказалось для тебя неимоверно трудно. Ты все понимала слишком буквально. Как компьютер. Тебе потребовалось время, чтобы научиться вкладывать собственные эмоции в слова, написанные другими людьми. И этому, помимо прочего, научил тебя я.