Идущие на смерть приветствуют тебя - Данила Комастри Монтанари

В самом деле, персонажи сериалов нередко покидают автора и живут совершенно самостоятельно, становясь частью коллективного воображаемого: так, сэр Артур Конан Дойл не смог убить Шерлока Холмса.

Что касается меня, то до сих пор помню, с каким изумлением обнаружила много лет назад ролевую игру в интернете, героя которой, римлянина, звали Публий Аврелий Стаций. И слугу его, вольноотпущенника, звали Кастор. Жил герой на Виминале. Читал Эпикура и пил римское пиво — cervesia. Это оказался он — мой сенатор, однако с ним происходили совершенно неведомые мне события! Так жаль, что пришлось удалить эту игру, но до сих пор вспоминаю, с какой жадностью бросилась я в историю Публия Аврелия, единственную, конец которой мне был неведом.

Ладно, оставим эти разговоры, перейдем к персонажам «Идущие на смерть приветствуют тебя», но не к гладиаторам. Сразу уточняю, что отвергаю всякую ответственность относительно адвоката-мафиозо, в котором злые языки пожелали усмотреть одного известного персонажа итальянских судебных хроник. По счастью, двуличный Сергий Маврик умер двадцать веков тому назад и ныне никак не может вести судебный процесс. Точно так же тем, кто убежден, будто актриса Нисса — копия известной порнозвезды, бывшей депутатом парламента, отвечу, что определенно предпочитаю образ, вышедший из-под моего пера, точнее — из моего компьютера, поскольку давно уже не пишу от руки.

Наконец скажу несколько слов о зверьке Ниссы. В различных эпизодах серии появляются разные животные в подтверждение моей симпатии к тем из них, которые плохо уживаются с нами. В первом издании книги я вложила Ниссе в руки мангуста, полагая, что этот маленький зверек хорошо известен читателям по сказке Киплинга «Рикки-Тикки-Тави». Но мало кому известен хорек, одомашненный еще в Древнем Египте и столь же обычный в римских домах, как кошка, однако ставший редкостью в последние столетия настолько, что его нередко путают с горностаем, изображенным на знаменитой картине «Дама с горностаем», приписываемой Леонардо да Винчи.

Сегодня, когда хорьки властно вернулись на сцену, существуют ассоциации любителей этих зверьков, кружки, клубы, семинары, журналы, особый корм, игрушки, транспорт, конура и даже одежда, галстуки и шляпы, — я могу, наконец, назвать их настоящим именем, тем более что у меня в доме нередко гостит пара хорьков вместе со всем, что их окружает, — неизменными мисками, гамаками, пластиковыми трубочками, мягкими шариками и вонючими котлетами.

Шустрый Кали и толстый Винки, по правде говоря, мало похожи на кроткое животное Ниссы, потому что одержимы только одним — все попробовать, от фикусов до рыбок в аквариуме, от плетеной мебели до магнитных безделушек, от словарей (за исключением латинского, который находится в полном владении попугая) до рук автора этих строк.

После сумасшедшей беготни, неутомимых игр с доведенными до стресса котами — Чечо сдается, а котенок Робеспьер учится защищаться — наступает наконец счастливый момент, когда усталые хорьки засыпают, и тут можно рассмотреть их длинные и мягкие тела во всей прелестной грации и перестать хоть ненадолго задаваться вопросом, зачем наполнять дома кошками и хорьками, если в больших городах уже не осталось мышей, а живут целые армии тараканов, слишком мизерных, чтобы наши зверьки удостоили их вниманием.

Мгновение спустя Винки и Кали, широко зевая, сворачиваются клубочком на диване, потряхивая своими ошейниками, а они — увы! — из простого пластика, без драгоценных камней, хотя их стоимость и вызывает некоторые сомнения в этом. А коты осторожно оккупируют кресла. Все самые удобные места в доме уже заняты, и мне не остается ничего другого, как согласиться на стул у компьютера и, героическим усилием одолев искушение открыть «Caesar III, Age of Empires» («Цезарь III, эпоха империи») или какую-нибудь другую любимую игру, приняться за работу. Еще один труп, еще одна очаровательная матрона, новая интрига, еще одно расследование Публия Аврелия Стация. Серия продолжается, и, между нами говоря, в мире есть профессии и похуже писательской.

Данила Комастри Монтанари

Рим во времена Публия Аврелия

Когда мы пытаемся представить себе Рим времен Цезарей, наше воображение (питаемое неоклассическим искусством, скульптурами в музеях и голливудскими блокбастерами) сразу же рисует город, выстроенный из мрамора — всюду белоснежные портики, обелиски…

Мрамор в Риме, конечно, знали, но лишь как один из множества строительных материалов и отнюдь не самый распространенный. На самом же деле античный Рим — это город, построенный из кирпича, чаще всего окрашенного теми яркими красками, какие сегодняшние архитекторы используют весьма скупо. Раскрашивали римляне и почти все статуи, колонны, фризы и двери частных домов, о чем, бесспорно, свидетельствуют остатки красок, найденные на множестве зданий.

Город выглядел ярким, но неупорядоченным, хаотичным, как и многие другие поселения, возведенные слишком быстро и без определенного замысла. Рим очень отличался от других основанных римлянами колоний, которые строились по четкому геометрическому плану, вокруг перпендикулярного пересечения двух основных магистралей — cardo и decumanus.[68]

Рим представлял собой огромный и для того времени самый прогрессивный с точки зрения техники и технологий город — там имелась, например, сточная канализация. Но в то же время он очень походил на сегодняшние столицы развивающихся стран. Во времена расцвета империи в нем проживало полтора миллиона человек, две трети из которых были мужчины, поскольку имелось много рабов, а работорговцы отдавали предпочтение мужчинам.

Полтора миллиона человек ютились в очень высоких и опасных insulae, в этих огромных кондоминиумах в пять, шесть и даже семь этажей, поделенных тонкими деревянными перегородками на крохотные квартирки без очага, вентиляции и санузлов.

Эти едва ли не падающие башни нередко стояли на ненадежном фундаменте, часто владельцы строили их вопреки всем императорским указам выше дозволенной нормы, увеличивая риск обрушения.

Insulae сообщались друг с другом через балконы и нависавшие над прохожими деревянные строительные леса, уставленные корзинами, бельем, вазами с травами-приправами. Таким образом, улочки между домами оказывались очень узкими.

Не приходится удивляться, что Древний Рим становился легкой добычей пожаров. Не случайно первой задачей vigiles nocturni[69]значилось предотвращение пожаров, а борьба с преступностью была по значимости на втором месте.

Вот таким город был в правление Клавдия. Впрочем, после разрушительного пожара во времена Нерона сгоревшие кварталы восстанавливали по более разумному плану, при этом между домами оставляли большое пространство, чтобы могла проехать хотя бы повозка с пожарными.

Римлян, однако, не так уж беспокоила непрочность их жилищ, потому что большую часть дня они проводили на открытом воздухе, на улицах, площадях и в общественных зданиях. Многие не возвращались домой даже поесть, а обедали в thermopolia и в popinae — своего рода фастфудах — или же прямо на улице, где торговцы повсюду предлагали колбаски, пироги с турецким горохом или вареным люпином.