Противостояние - Мария Коваленко

- Я жду, - поторопила хозяйка.

- Ну и… - терпения хватило лишь, чтобы не сказать вслух то, что очень хотелось сказать. Потом включился режим сохранения нервной системы.

Катя внимательно следила, как Роман забирает сумку, срывает с вешалки ветровку и обувается. В любой момент можно было остановить это безумие. Ему хватило бы намека! Как последний идиот, Воинов тянул время. Чуть не порвал шнурки на ботинках, завязывая их мудреным узлом, но Катя не сделала ничего.

- Ключи вернуть не забудь, - вместо “остановись” кинжалом метнула в спину.

- Да на здоровье!

Метким броском Роман швырнул связку на журнальный столик.

- Благодарю, - презрительно, словно контрольный выстрел.

Воинов через плечо бросил на нее злой взгляд, а потом открыл дверь и молча вышел.

***

Все время, пока Роман собирался, Кате казалось, что кто-то незримый перекрывает ей кислород. К окончанию сборов она даже вдохнуть не могла. Грудь словно обручем стянуло, и только когда хлопнула дверь, рухнули чары. Освобожденные легкие резко наполнились воздухом, а наружу, как вода из сливного бачка, потоком хлынули слезы.

Рома ушел. Она видела это и не верила. Он закрыл за собой дверь, а Катя все смотрела на ручку, проклиная себя за дурацкую надежду, что та опустится, и на пороге вновь окажется Воинов. Противоречивая женская природа бросала из крайности в крайность – из злости в отчаяние.

Но ручка не двигалась. Она оставалась неподвижной, подтверждая Катины мысли. Не завтра, так послезавтра, не послезавтра, так через неделю сумка с вещами все равно появилась бы на пороге этой квартиры.

Уникальный шанс списать боль от расставания на боль за бар выпал именно сегодня. Извращенный расчет: “Больнее уже не будет”, конечно, попахивал мазохизмом, только как удержать мужчину? И еще более трудный вопрос: как удержать того, для кого ничего не значит даже признание в любви?

Катя хотела бы верить, что способ существует. Она даже рискнула бы собственной гордостью, только жизненный опыт подсказывал, что надежда на подобное - самообман. 

Два дня спустя

Как долго длится страдание? Психологи считают, что сроки страдания прямо пропорциональны нелюбви к себе. Чем больше веры в себя, чем тверже внутренний стержень, тем скорее притупляется душевная боль. На смену ей приходит вначале опустошение, а затем слабое, как новорожденный котенок, желание жить. Его можно не узнать вначале - зареванные глаза и гудящая голова не увидят, не поймут перемены. Но постепенно, с шумом машин за окном, с восходом солнца и с двойной порцией сахара в чае в мысли лазутчиками начнут прокрадываться желания. Вначале в виде планов, потом - сиюминутных порывов. Память прикроет причину боли туманной вуалью, а звон безжалостного спутника прогресса - будильника, позовет в пестрый мир.

***

Второе утро подряд в двух совершенно разных квартирах начиналось одинаково. В семь часов гремел будильник. Через десять минут после него слух истязал противный звонок уже второго будильника. И только еще через десять минут открывались глаза: в одной квартире - ее, в другой квартире - его. Если бы они узнали, насколько синхронными были их действия и противоположны эмоции - сильно удивились бы.

Она, поднимаясь, зло пинала подушку рядом. Он, заглядывая под одеяло, разочарованно вздыхал, наблюдая прекрасный образец утренней эрекции. Помести Всевышний в этот момент наших двоих в одну комнату, скорее всего, им было бы не избежать яростной драки с последующей не менее бурной близостью. Кровать, которая на протяжении последних недель подвергалась регулярному расшатыванию, в этот раз наверняка сломалась бы.

Но нынче между мужчиной и женщиной пролегли лабиринты улиц, сотни фонарных столбов и глухая стена недопонимания. Мебель, как и слух соседей, была в полной безопасности, и только утренние ритуалы поддерживали невидимую связь.

Первый взгляд в зеркало: опухшие от слез глаза женщины, трехдневная щетина на щеках мужчины.

Пятикилометровая пробежка и бодрящий душ - у него. Полчаса под теплыми струями в ванной, чтобы смыть с себя одинокую ночь, и еще столько же на экипировку в защитный макияж - у нее.

Затем был кофе. Она по привычке варила двойную порцию натуральной арабики. Он, проклиная себя и создателей растворимого кофе, давился коричневой бурдой из пакетика. После хорошего кофе возвращаться к старым привычкам было трудно. Организм не желал принимать в себя сомнительное пойло. Организм боролся. В первый день он проиграл битву за качество, но вот во второй… 

Роману хватило одного вдоха. Во рту тут же появился сигнальный привкус горечи, а желудок болезненно сжался. Бывшему военкору было не привыкать к протестам собственного тела, но то в горячих точках, под стрекот автомата. Ныне, в теплой квартире, выдержка дала сбой. После второго вдоха Роман не выдержал. Содержимое чашки полилось в умывальник, а оставшиеся пакетики с той же гадостью – в мусорное ведро. Никакого сожаления.

Именно во время этого акта капитуляции послышался звонок в дверь. Кто бы это мог быть, у Воинова даже предположения не возникло. Со строителями он распрощался окончательно еще сутки назад, Ломоносов главное гостевое правило Винни-Пуха никогда не чтил, а больше ломиться в дверь было некому. 

Как оказалось, он глубоко заблуждался. Один визитер все-таки нашелся. За порогом стояла его давняя знакомая Анжела. Облегающее короткое платье а-ля “никаких секретов”, шпильки, маленькая кокетливая сумочка, в которой, кроме презервативов и помады, больше ничего не могло поместиться - полный боевой комплект прожженной соблазнительницы. А ведь именно Анжела была свидетельницей начала его сумасшедшего романа с экс-хозяюшкой бара. Роман усмехнулся иронии судьбы: Кати нет, а зрительница первой ночи вновь здесь.

- Чем обязан, красавица? - самое доброе приветствие, которое он смог из себя выдавить.

Девушка поморщилась и, отбросив с лица легкомысленные блондинистые кудряшки, ответила:

- Бу! Ромочка, ты вместо кофе нахлестался озверином? - плавно обогнув широкоплечую фигуру, она проскользнула в квартиру.

- Точно. Озверином, - Воинов лениво развернулся. - Так все-таки, по какому поводу визит?

- Проезжала мимо. Заметила новые шторки, - не сводя взгляда с полоски кожи между задравшейся майкой и растянутыми тренировочными штанами, проворковала Анжела.

- Понятно, - протянул Роман.