Ночь на хуторе близ Диканьки - Андрей Белянин

– То ж не табак, – дружно встали ведьмы, словно бы натолкнувшись грудью на непреодолимую стену. – Та що ж вы такое курите, аспиды?! Мы-то твоей мамке усё расскажем!

– Не отвечай, Вакула, они того не стоят. Кури.

– Та и в мыслях не было, тю на них. Сижу курю…

– И главное дело, издеваются ищо же, подлецы! – в сердцах взвыла старая ведьма, с тоской слушая крик петуха, продирающего своё птичье горло в просыпающейся Диканьке. – Поганьци и есть, одно слово…

Вся присутствующая здесь прекрасная половина пекла поддержала её разочарованным воем и клятвами страшной мести. Однако третьих петухов никто дожидаться не стал: попрыгав на мётлы да грабли, рванула хвостатая нечисть в разные стороны, с визгом и матерными выражениями.

– А можно спросить, паныч, откуда у вас ладан появился? – крепко затянулся кузнец.

– Из церкви.

– Отец Кондрат дав?

– Угу, только он ещё об этом не знает, – кротко признался Николя.

– Нешто спёрли? Ох то ж грех…

– Просто взял без спросу.

– А-а, ну тады и грех не беда, – уверенно хмыкнул Вакула, возвращая трубку другу, и, закинув руки за голову, вольготно растянулся в гробу.

Прозвучал в рассветной тишине третий крик петуха. Свежим дыханием повеяло с зелёных рощ и лугов. Вот уже и птичье пение взлетело над Божьим миром, и золотые лучи ласкового солнышка обняли пробуждающуюся землю. Благость и неземное счастье разлились повсюду, и светлая радость наполняла сердца героев наших. Враги рода человеческого вновь были посрамлены…

– А шо, панове-добродии, скажены бабы вже ушли? – раздался сзади знакомый голос чёрта в красной свитке. – Та вы, коль шо не так, не переживайте, я ж за вас потом… я бы им ужо…

Молодые люди встали, обернулись и, не сговариваясь, сунули дымящуюся козачью люльку в лошадиные зубы Байстрюка. Рогатый запорожец выпучил глаза, невольно затянулся, жутко закашлялся, пустил дым из ушей и в тот же миг исчез, рассыпавшись пеплом по ветру! Тока серой и завоняло…

– От, ну не любят черти ладан, шо тут зробишь?

– Держу пари, шо завтра утром он опять будет сидеть в шинке.

– По рукам, паныч!

И, взвалив себе на плечи каждый свой гроб, пошли они короткой дорогой через луг, мимо рощи, к маленькой кузнице на краю Диканьки. В то время как под набирающими мощь солнечными лучами тихо таяли в траве останки изуродованных големов, превращаясь в обычные погнутые гвозди.

В тот день старательный Николя внёс новую запись-размышление в свою первую рукопись.

Весь день Николя провёл дома, стараясь как можно чаще попадаться на глаза любезнейшей Анне Матвеевне. Добрейшей души тётушка, уж было впавшая в искреннее огорчение от того, что любимому племяннику, быть может, скучно в их простом доме, вскоре была совершеннейше утешена его волчьим аппетитом за столом.

Сестрицы двоюродные наперебой заваливали молодого человека свежими сельскими сплетнями, и он много шутил, улыбался, читал им Шиллера на немецком и всячески вёл себя самым обаятельным образом. Если же в голосе его и сквозила некоторая смешливая нервозность, то настолько трудноуловимая, что вряд ли кто её и заметил.

Николя же, собственными глазами и на шкуре собственной убедившись в существовании мира потустороннего, с активностью вторгающегося в тихий быт милой нашей Малороссии, понимал, что жизнь его уже не будет прежней. Таинственные события, закипевшие вкруг маленькой Диканьки и втянувшие его в свой водоворот, с каждым разом становились серьёзнее и значительнее, а противостояли столь мощному напору нечисти всего два молодых человека…

Если же вы, дорогой читатель, постараетесь поставить себя на место нашего героя, то, возможно, вообще будете сучить ногами и требовать подать вам в нужный момент современное огнестрельное оружие или ещё чего покруче, какой-нибудь тяжёлый «гарбуз» массового поражения, да и шарахнуть им со всем праведным гневом хоть по тому же пеклу без разбору!

Вполне же по себе христианский поступок, не правда ли? Уж коли нечистая сила со всей дури ломится в наш с вами общий дом, так кто же сказал, что добрые люди не имеют права дать им сдачи салом по сусалам?! И могут, и должны, и, более того, прямо-таки обязаны!

Эти мысли не давали покоя молодому человеку. Он прекрасно понимал, что волей капризной судьбы или же неумолимого рока ввязался в очень опасную историю, более того, подписал на это своего единственного настоящего друга, а надежды на то, что нечисть беззаконная про них забудет, плюнет, простит, поцелует и помилует, не было ни на ломаный грош!

Как не было и не могло быть надежды на то, что, словив пару раз по зубам, хоть одна проклятущая ведьма запросит перемирия, дав клятву на крови впредь и рыла своего нечистого не совать на окраину Диканьки. Ох, боюсь, что всё будет прямо-таки наоборот…

– А вы слыхали, что к нам сам господин исправник едет? – поделилась за ужином одна из сестриц, первой открыв животрепещущую тему.

– Так что ж ему у нас делать? – удивилась тётушка, наливая новую чашку чая. – Рази в наших краях какое страшное злодейство объявилось? Уж не цыгане ли пакистанским табаком торговать начали или, того хуже, каторжане с Сахалина до Киева добежали?

– Не только до Киеву, а аж до самой Диканьки, где по хуторам и хатам попрятались, – сделала страшные глаза вторая сестрица.

– Да, вот только не каторжане, – важно хмыкнула первая. – Каторжане что, тьфу, кто их боится?! Говорят, будто бы нечистая сила пошаливать начала.

– Ох ты ж, прости и помилуй царица небесная, – мелко перекрестилась Анна Матвеевна, придерживая левой рукой блюдечко с вареньем. – Да что ж такое творится-то? Куда власти смотрят?! А как нечисть шалит, уже, поди, кому известно?

– Уж такие слухи ходят, маменька-а… – практически в один голос пропели сестрицы.