Кровавая Роза - Николас Имс

– Прорубает проход между мирами? – лукаво продолжил друин, но потом задумчиво потер подбородок. – Гэбриель как-то рассказывал, что друин, убитый Веленкором, возвращается в свой мир, точнее, в ту его часть, которая хранится в наших воспоминаниях. Мир, который мы потеряли.

– Ты правда в это веришь? – спросила Тэм.

Вольное Облако прянул ушами:

– Хотелось бы верить.

– Мои зубы! – заорал Брюн, все еще пытаясь найти что-то белое.

– Не-а.

– Твои зубы?

– Вот придурок! Кто же видит свои зубы?!

– Волосы Тэм?

– Тьфу ты! – процедила Кьюра.

– А при чем тут Лютая орда? – спросила Тэм. – Или живые мертвецы в Каскаре? И вообще, если хочешь убедить меня, что боги – это такая шутка, скажи уже, когда начинать смеяться.

Друин удивленно заморгал:

– Ты вот прямо сейчас это придумала?

Нет, конечно. Тэм придумала это ночью, в полусне, но уклончиво заявила:

– Ага.

Вольное Облако с недоверчивым восхищением посмотрел на нее:

– Когда «Сага» сражалась с Листопадом в Кастии, у него было три меча – Скверна, отцовский подарок; Мадригал, отнятый у аскатарского экзарха; и Тамарат. Сообразив, что битва проиграна, Листопад пронзил себя мечом.

Этого Тэм не знала. Все барды от Крайнии до Великой Зеленой пучины утверждали, что отец Розы сразил самозваного герцога Крайнийского в честном поединке в присутствии шестидесяти тысяч наемников.

«А сколько свидетелей будут клясться, что ты завалила циклопа?» – мысленно спросила себя Тэм.

– Но тогда…

– Он пронзил себя мечом Тамарат, – пояснил друин.

Тэм не сразу сообразила, что значат эти слова, а потом нашла ответ:

– А-а.

Брюн снова закрыл ладонью половину лица:

– Высоко сижу, циклопьим глазом гляжу и вижу…

Глаза Вольного Облака потемнели, налились серым свинцом туч.

– По-моему, Зимняя Королева воскресла из мертвых, – сказал он. – И во главе Лютой орды стоит она, а не Бронтайд.

– …Руангот! – воскликнул Брюн, вытянув шею и уставившись во все глаза на высокую башню, встающую из тумана впереди. – Вижу Руангот!

Некогда Грандуалю досаждали полчища чудовищ, так что на пути Тэм встретилось бессчетное множество застав, укрепленных поселений и крепостей, но все они меркли в сравнении с грозным величием Руангота.

Высоченный шпиль поражал воображение; каждая изломанная грань необработанного обсидиана поблескивала черным, фиолетовым, зеленым или синим, будто переливы северного сияния, возникавшего зимними ночами над дальними пределами Заиндевелого кряжа. Башня возносилась над ступенями зубчатых крепостных стен, так что весь огромный замок походил на пышно распустившийся цветок с черными лепестками и пестиком в центре.

В сумерках, пройдя концентрические окружности укреплений, «Сказ» попал во внутренний дворик у подножья башни. Конюхи, очевидно напуганные приближением бурана, не бросились расседлывать лошадей, поэтому наемникам пришлось самим вести коней в конюшню. Затем все направились следом за Хокшо и, войдя в незапертую дверь черного хода, оказались на кухне.

Они отряхнули снег с сапог и огляделись. Посреди кухни над прямоугольным очагом высилась труба дымохода. Кто-то развел огонь в очаге, но слуг было не видно.

Зато прямо на наемников надвигалась гигантская черепаха с острым тесаком в лапе.

Завизжав от ужаса, Тэм мигом спустила стрелу с тетивы. Стрела глухо стукнула о покорябанный панцирь, отлетела, со звоном задев котел над очагом, чиркнула по каменной кладке и щепками осыпалась между ног Родерика.

– Стоп! – Хокшо встал между Тэм и черепахой, которая отреагировала на выстрел так, словно кто-то пролил подливу на замызганную рубаху, и недоуменно разглядывала новую царапину на панцире. – Это Грымз, наш дворецкий.

Брюн захохотал – то ли над Тэм, то ли над Родериком, который поспешно сжал колени и прикрыл пах ладонями.

Вольное Облако, с опаской косясь на тесак, подошел поближе и вгляделся в черепаху, размерами не уступавшую Брюну: короткие кривые лапы, голова как здоровенный камень на конце длинной морщинистой шеи, а в тяжелом клюве – пара зубов (очевидно, раньше их было больше). Широкие дыры ноздрей темнели между огромными глазами; тяжелые веки медленно моргали.

– Аспий… – изумленно прошептал Вольное Облако. – Я думал, они все вымерли.

Аспий повернул голову к друину:

– Что?

– Я думал, что выводок Великой Матери…

– Я… крошил… морковку, – дребезжащим старческим голосом заявила черепаха.

Уши друина печально поникли.

– Ясно…

Хокшо почесал седую щетину под кожаной маской и сказал:

– Грымз, проводи наших гостей в покои. Мне надо доложиться госпоже. И оставь тесак, не то перережешь себе горло.

– Хотел… в суп… пустить…

– Кого в суп? – вскинулась Кьюра.

– Морковку, – успокоила ее Роза.

Воевода нетерпеливо вздохнул и рявкнул в черепашье ухо (то есть туда, где находилось бы ухо, если бы у черепах были уши):

– ГРЫМЗ! ОТВЕДИ ГОСТЕЙ В ПОКОИ! – Он обернулся к наемникам и заявил, направляясь к выходу: – Завтрак утром по звонку. Я вас разбужу.

На каменном полу посверкивали лужицы, натекшие с сапог Хокшо.

Дворецкий, моргая, смотрел ему вслед, потом вспомнил, что ему дали поручение, положил тесак рядом с горкой моркови и взял со стола медную лампу.

– Следуйте… за мной, – сказал он.

Наемники пошли было за ним, но тут черепаха медленно повернулась, уставилась на них и спросила:

– Ну чего вам?

Никто не сдвинулся с места. Грымз пару раз мигнул воспаленными глазами, а потом заковылял туда, куда ушел Хокшо.

Наемники побрели следом за дворецким по бесконечным коридорам Руангота; Грымз ковылял так медленно, что «Сказу» то и дело приходилось останавливаться. У каждого поворота Грымз поднимал лампу, долго рассматривал сумрачные проходы и лишь потом выбирал (похоже, что наобум), куда идти.

Замок Руанготской вдовы был величественным и снаружи, и изнутри. Судя по всему, бессчетные поколения злодебрийских владык не торопились обновлять обстановку. На высоких потолках громадных залов красовались фрески, изображавшие древних друинов, которые занимались всякими древними друинскими делами – в основном пили, трахались и воздевали разнообразные предметы (серпы, снопы или молнии) над согбенными спинами невольников. Ширина коридора позволяла всем наемникам идти шеренгой бок о бок, а Грымз неустанно вел их все дальше и дальше, по таким же широким и ужасно длинным лестницам.