47 ронинов - Джоан Виндж

Единственная дорога, соединяющая Дэдзиму с берегом, проходила по тщательно охраняемому узкому мосту. Бдительная стража следила за тем, чтобы без официального разрешения никто не мог ни попасть на остров, ни уйти с него. Но это вовсе не означало, что у запертых на маленьком клочке земли чужаков Япония не возбуждала никакого любопытства. Или что после нескольких месяцев, а порой и лет, проведенных в океане, им не хотелось расслабиться. Они мечтали о выпивке, грезили о женщинах и искали развлечений – желательно погрязней и подиковинней.

После того как история охоты на кирина вырвалась за пределы замка в близлежащий городок, Оиси всякого наслушался об извращенных увлечениях обитателей Дэдзимы. Но узнал он также и о том, что существует способ незаконно пробраться на Голландский остров – желающие нарушить запреты отыщутся в любом месте. Для этого требовалось лишь запастись поддельными документами и достаточной суммой денег…

Какая горькая, ужасная ночь… Точно пиво, столь любимое голландцами. Оиси, шатаясь, шел по длинному мосту под порывами пронизывающего ветра, то и дело норовящего сбить его с ног и скинуть в воду. Всякий раз, когда волна обрушивалась внизу на основание каменной насыпи, ледяные брызги окатывали путника с головы до пят. Родная земля осталась позади, и реющие над нею японские знамена щелкали, словно плети, от треплющего их нещадного шквала. А впереди им бросали вызов полощущиеся с не меньшим неистовством флаги голландцев. Именно туда направлялся продрогший ронин. Временами окруженная тусклым сине-белым ореолом луна – словно само небо подле нее застыло и превратилось в лед – скрывалась за низкими мчащимися облаками, и тогда все вокруг погружалось в жуткий мрак.

Наконец Оиси добрался до цели, с облегчением ощутив под ногами более надежную твердь, чем узкий перешеек, возвышающийся над неспокойным морем. Миновал незнакомые стяги, говорившие о том, что он ступает на чужую землю, – и внимательно огляделся.

Хотя ночь была в самом разгаре, остров не спал. Повсюду суетились люди. Моряки и рабочие переносили ящики с товарами. Их внешность показалась Оиси очень уж непривычной даже по сравнению со странным обликом Кая. Те, кто не был занят разгрузкой, собирались группками – пили, играли в азартные игры и громко разговаривали на своем непонятном гортанном наречии. Впервые слышащему варварский язык ронину казалось, что чужаки непрерывно спорят и ругаются. Впрочем, судя по интонации, так оно, скорее всего, и было. Мужчины то и дело бросали похотливые взгляды на увивающихся вокруг полуодетых женщин, охотно позволяющих себя лапать. Блудниц из публичных домов Нагасаки присылал на остров местный правитель, чтобы до самого отплытия кораблей довольные иноземцы не возмущались своей вынужденной изоляцией.

Одна из путан заметила Оиси и выкрикнула непристойное предложение на японском. Он, нахмурившись, молча отвернулся. Жизнь его – даже до сурового заточения в подземелье Ако – никогда не казалась бывшему каро беззаботной и спокойной. Но по сравнению вот с этим… месяцы, проведенные в полном одиночестве внутри каменного колодца в компании одних только крыс, неожиданно представились безмятежной монашеской идиллией.

Куда бы он ни глянул, повсюду глазам Оиси представало фантастическое зрелище, рожденное беспорядочно мельтешащими тенями от раскачивающихся на ветру фонарей. Казалось, моряки и гулящие женщины – это не живые люди, а куклы в неком демоническом представлении театра бунраку. Непрекращающийся шум, гул голосов, вонь от разлагающейся рыбы, немытых тел, мочи и табачного дыма… У ронина закружилась голова, его замутило. На миг он испугался, что сейчас рухнет ничком. Или его стошнит.

Усилием воли заставил Оиси свое истощенное тело двинуться дальше. Вслед ему полетели призывы других блудниц, с любопытством завертелись головы мужчин. Лишенные оружия руки бывшего самурая сжались в кулаки. Откуда-то донесся пронзительный свист, в ответ с разных сторон из неосвещенных закоулков послышались крики и голоса.

Оиси высоко поднял голову, и изумленный взгляд его уперся в мачты и снасти великолепных голландских парусников, нависающих над островом и своими невероятными размерами затмевающих все вокруг. Сёгунат запрещал строить корабли, габариты и мореходные качества которых были бы безопасны для плавания вдали от берегов – поэтому не только чужеземцы не имели права посещать Японию, но и сами жители страны никак не могли ее покинуть.

Вновь опустив голову, Оиси вдруг увидел, что его окружила группа варваров самого бандитского вида. Они рассматривали незнакомца с явной враждебностью. Все дороги к отступлению были отрезаны. На пути у пришлого ронина вырос мужчина, возвышающийся над Оиси по меньшей мере на целую голову; остальные выжидательно смотрели на верзилу, который, по-видимому, пользовался у них авторитетом.

На сильно ломаном японском голландец спросил:

– Что тебе здесь нужно?

– Я кое-кого разыскиваю. – Голос прозвучал спокойно и уверенно, что совсем не соответствовало внутреннему состоянию Оиси.

Бывший самурай сложил пальцы щепоткой и потер подушечки друг об друга, намекая на деньги – он видел, что так делают картежники.

Предводитель варваров хрюкнул от смеха и кивком приказал следовать за ним. Выбора у Оиси не было, так что пришлось двинуться за чужеземцем в глубь убогих трущоб. Наконец по крутым сходням они взобрались на пришвартованный в узком проходе между доками корабль. Провожатый долго вел совсем потерявшего ориентацию японца по тесным запутанным коридорам и каким-то дурно пахнущим отсекам. Вот теперь, обреченно решил Оиси, он заблудился окончательно. И только хотел потребовать у громилы, чтобы тот вывел его назад, как они вдруг остановились у большой, открывающейся внутрь двери.

– Капитан, – объявил варвар и втолкнул ронина в каюту.

Дверь тут же с грохотом захлопнулась у Оиси за спиной.

Небольшое помещение тонуло в клубах едкого сизого дыма. Табак. Привычка чужестранцев курить высушенные листья этого растения въелась в них столь прочно, что искоренить ее не удалось даже сёгуну. Из-за висящей в комнате туманной мглы Оиси не сразу понял, есть ли здесь кто-нибудь. Но вот впереди вспыхнула красным огоньком огромная чашка варварской курительной трубки – некто, пока не различимый в сумраке, затянулся дымом. На короткий миг в клубящемся мареве смутно высветилось лицо капитана – крупное, искаженное, словно новорожденная луна, – и вновь вокруг Оиси сомкнулись тени.

– Похоже, ты явился издалека? – произнес голос с сильным акцентом, низкий и зловещий, как окружающая двоих мужчин завеса мрака.

Но глаза Оиси постепенно привыкали к темноте, и он различил пару гигантских рук, наливающих сакэ в две традиционные плоские чашечки.

– Пей.

Руки толкнули одну из стопок вперед, и та скользнула к Оиси по поверхности доходящего ему до пояса стола, которого до этой минуты японец не замечал.

Гость взял чашку и принялся пить – маленькими глотками, как и положено благовоспитанному человеку. Хотя нервы требовали осушить напиток залпом. Кем бы или чем ни был этот мужчина, выбирать приличное спиртное он умел. Трубка голландца вновь вспыхнула, ненадолго развеяв тьму. Как начать нужный разговор, Оиси не представлял и потому заставил себя ждать – молча, спокойно… Пусть первое слово скажет гайдзин.