Мы играем в пистолеты - Екатерина Риз

Чтобы добраться до дома, пришлось делать пересадку. На центральной площади вышла из автобуса, минуту полюбовалась на собор на холме, который в свете прожекторов выглядел безумно красивым, а главное, новеньким, как с иголочки, а потом вернулась на остановку, обогнув расшумевшуюся компанию молодёжи. У дороги остановилась, пристально вглядываясь вдаль, на огни, пытаясь рассмотреть подъезжающий автобус. Ветер холодный, я быстро замёрзла, даже капюшон на голову накинула, зажмурилась на секунду, и поняла, что ещё чуть-чуть и закричу. В голос, отчаянно, вот только легче вряд ли станет. Голову повернула и посмотрела на тёмный парк за своей спиной. Знала, что идти не стоит, я ведь обещала себе, что не пойду, и не вспомню даже, а сейчас, проходя мимо детской площадки, и, направляясь к тёмной парковой аллее, пыталась найти себе оправдание. В который раз повторила про себя: только посмотрю, только пару минут. Словно, это могло мне чем-то помочь или что-то изменить. Днём бы подойти, наверное, не осмелилась, а сейчас темнота скрывала, и меня саму, и стыд, и слабость. Подойдя ближе, остановилась у дуба, а сама глаз не спускала с горящей вывески, с которой мне противная рыбина подмигивала. У входа два бравых молодца, гостей встречают, машины подъезжают, какой-то нетрезвый субъект стоит, покачиваясь, и пытается сигарету прикурить. Но там свет, там жизнь, а я в темноте прячусь, будто провинилась в чём-то, и места мне там нет.

На секунду лбом к холодной влажной коре прислонилась, и вздохнула глубоко. Всем вокруг можно врать долго, и даже успешно, а вот себе не получается. Я безумно скучала по Кириллу, знала, что неправильно это, он предатель, а с предателями разговор короткий, как Фая говорила всегда. Я была с ней согласна, я злилась на него, но всё равно скучала. Никому, конечно, не признавалась, и от себя эти мысли гнала, но иногда так тоскливо становилось, хоть вой. Больше всего обижало, что он даже поговорить со мной не захотел, объяснить, попрощаться. Конечно, это не в его характере, но я-то тоже живой человек! Или он об этом не думал? Все вокруг именно в этом меня и убеждали, а я верить не хотела. Если так, то вообще хоть не живи. И вся моя любовь — кому она нужна?

А я бы сейчас всё отдала, чтобы с ним поговорить. Рассказать ему о матери, о своей обиде на неё, о том, как хочу от этой обиды избавиться уже много лет, а не получается. Не получается…

— Опять с ней поругалась? — догадалась Фая, когда я не захотела рассказывать ей о том, как прошёл Алькин день рождения.

— Я не пойду туда больше.

— Брось.

— Она говорит, что я с мужем её сплю.

Тося охнула, а Фая сильно нахмурилась.

— Она с ума сошла?

— Я не знаю. — Я вдруг так чётко вспомнила тот день: и обвинения матери, и то, как я потом у "Трёх пескарей" стояла битый час, и самой себе врала, что Кирилла я совсем не жду, и слёзы на глаза навернулись.

— Вот зря ты не уехала. На тебе лица просто нет. Ника, я беспокоюсь.

Я вымученно улыбнулась.

— Это просто нервы. Всё пройдет.

Только поскорее бы.

Французы эти, с шоколадной фабрики которые, как я и предполагала, всё моё время заняли, страдать стало некогда. Так получилось, что я не просто досуг им организовывала, но ещё и штатным переводчиком стала. Меня и в поле, где стройка должна была начаться, таскали, и к губернатору в кабинет, и на все переговоры приглашали. Я была просто счастлива. Улыбалась, кивала, а сама Шильману исподтишка кулак показывала, когда он всех уверял, что я с удовольствием буду сопровождать французских гостей на очередное мероприятие.

— Ты со мной не расплатишься, — прошипела я ему на ухо перед поездкой в "поля".

— Подышишь свежим воздухом, Никуль.

— В Альпах. Хочу в Альпы, Лёва.

Он приуныл, но быстро опомнился и ободряюще мне улыбнулся.

Но всё, наконец, заканчивалось. Последний вечер, прощальный ужин, а завтра французы отбывали восвояси, и это дело было не грех отметить. Руководитель их делегации, представительный такой мужчина, седовласый, приятной наружности и с обручальным кольцом на пальце, лично пригласил меня в ресторан, минут пять держал за руку и вслух расстраивался из-за того, что у нас было так мало времени, чтобы познакомиться поближе — всё работа, работа… Я улыбалась, кивала и мысленно радовалась, что после сегодняшнего вечера его больше не увижу.

— Где ужинаем? — с некоторой тревогой поинтересовалась я у Лёвы, а тот понимающе усмехнулся и сказал:

— В "Золотом дожде".

Я выдохнула. Платье на коленях разгладила, пальто запахнула, и вдруг заметила у Шильмана на запястье новые часы.

— Ничего себе, — почти присвистнула я. — Я надеюсь, это не мои премиальные?

Лёва довольно ухмыльнулся.

— Нет, твоих бы не хватило.

— Ах ты гад.

— Да ладно, я накину тебе двадцать процентов. Заработала.

— Хорошо, — тут же согласилась я, но не преминула добавить: — Двадцать пять.

— Обороты-то сбавь. У нас ещё сотрудники есть, они тоже любят зарплату получать.

— Да? А в поля они не хотят? Я, между прочим, сапоги новые испортила. Там грязь такая. А сапоги новые, замшевые, у меня до сих пор душа болит, как цену вспомню!..

Шильман отмахнулся от меня, как от мухи назойливой.

— Замолчи. Всё-таки вы все одинаковые, бабы. Как начнёте о тряпках тараторить, так не остановишь.

Когда мы в ресторане вместе появились, а я ещё и под руку Лёвушку подхватила, то впечатление произвели. Я вся такая красивая, и он… с новыми часами. А сиял так, что я невольно умиление почувствовала и едва удержалась, чтобы его в сверкающую лысину не поцеловать. Ограничилась тем, что по руке его похлопала в знак одобрения. Мы по залу к столу прошли, а когда он мне стул галантно отодвинул, я так на него посмотрела, с такой нежностью, что Шильман вдруг перепугался. Бровь вопросительно изогнул, не понимая, что это на меня нашло, а я ещё шире улыбнулась, а после уже присутствующих за столом благодушным взглядом окинула, на мгновение дольше, чем нужно было, задержав его на руководителе всей этой компании. Хотелось дать ему понять, что подкатывать ко мне сегодня не нужно, я занята.

— Прекрати на меня так смотреть, — взмолился Лёва, когда чуть позже вытащил меня танцевать. Дело он это не любил, и я подозревала, что иного способа поговорить со мной с глазу на глаз просто не нашёл. — У меня кусок в горло не идёт.

— Проголодался, что ли?

— Ника!

— Ну ладно. — Я на наш столик оглянулась, а потом решила пожаловаться. — А что мне делать? Он меня глазами ест.

Шильман весело фыркнул.

— Это босс который?

— Ну да. Лёва, — я умоляюще посмотрела, — на один вечер, побудь моим рыцарем. Я жене твоей ничего не скажу. А если откажешься — скажу.

Он возмущённо посмотрел.