Лучший из худших - Дмитрий Николаевич Дашко

моего мира, мне не нужно проявлять активность и именно что драться, причём не менее четырёх раз, каждые три минуты меняя спарринг-партнёра. Тут одновременно и проще и сложнее. Проще в том смысле, что на испытание уходит полминуты, а не двенадцать.

А вот сложность в том, что атакуют все трое одновременно, а парни умеют действовать единым слаженным механизмом. Это тебе не кино, где злодеи, прежде чем получить люлей от главного геройского героя, встают в очередь. Тут герой выхватил бы в первые же секунды.

А ещё на мне куча всякой снаряги, я завьючен, как мул. Разве что каску не разрешали надеть, и она болтается за спиной. Ну хоть какое-то прикрытие с тыла. Правда, когда вспомнишь, сколько кирпичей ломает Арнольд ребром ладони, понимаешь: ему превратить мой шлем в мятую консервную банку – всё равно, что сжать кусок разогретого пластилина.

Мелькает и тут же пропадает идея воспользоваться магией. За мной пристально наблюдают, и не только троица противников, но и офицеры экзаменационной комиссии. Среди них вижу поручика Шереметеву. Она с напряжением и явным интересом смотрит на меня. Кажется, в её взгляде промелькнуло живое участие, и это после всего, что я натворил. Она-то быстро выведет меня на чистую воду, вздумай я жечь ману, устанавливая вокруг себя непробиваемое поле или используя какой-то иной, не менее эффективный трюк. Да и нечестно будет перед другими парнями, которые уже прошли этот этап испытаний.

И всё-таки присутствие девушки приободряет меня. Испуг и тоска, едва не овладевшие мной при виде Арнольда, уступают место деловитой сосредоточенности. Я готовлюсь к бою, настраиваюсь на него. Тридцать секунд… Целых тридцать секунд!

Дальше мозг отключается, тело начинает работать абсолютно автономно. Я превращаюсь в робота, который за доли миллисекунды пытается обработать всю возможную информацию: как дышит противник, куда смотрят его глаза, какие мышцы напряжены… А дальше, исходя из предполагаемой тактики спарринг-партнёра, я начинаю действовать.

Пока что меня хватает на уходы, увёртывания и блоки. Последнее, пожалуй, напрасно: кулак у Арнольда всё равно что железный. После одного конкретного такого попадания, я понимаю, что ещё удар – и моя рука безвольно упадёт вдоль тела и долго ещё не поднимется. Да по ней словно молотом по наковальне долбанули. Что со мной будет, если пропущу такой хук, и Арнольд зарядит мне в голову? Череп на кучу осколков развалится… А ведь кроме чемпиона есть и другие бойцы.

Под градом ударов я начинаю вертеться, как уж на сковородке. И только сейчас понимаю, насколько продумана моя поклажа и что её реально использовать в качестве защиты. Например, ранец мягко пружинит маваши Арнольда. А сапёрная лопатка (доставать её категорически запрещено) заставляет одного из бойцов выйти из боя: уж больно удачно я подставил её под его выпад.

Бам! Бах! Бум! Больно, но я способен терпеть эту боль и стараюсь не отвлекаться. И вдруг – тыдыщ! По мне будто врезали ковшом экскаватора. Я сразу потерял всякую волю к сопротивлению и закачался.

Спасением стал звук гонга. Тридцать секунд схватки истекли, я остался на ногах. Но Арнольд, похоже, действуя по инерции, замахивается для нового удара, хотя правилами это запрещено. Даже опытному бойцу тяжело переключиться из боевого режима в мирный, а я, походу, порядком достал его за сегодня.

Сил сопротивляться нет, а замах руки Арнольда не говорит – кричит, что со мной сейчас сделают нечто невообразимо больное. Парни рассказывали, что во время испытаний случались смертельные случаи, некоторых рекрутов серьёзно покалечило. Неужто именно это и произойдёт сейчас со мной? Я настолько иссяк морально и физически, что даже магический щит поставить не смогу, хотя готов уже плюнуть на всё и раскрыться!

На моё счастье, напарники чемпиона отошли от горячки экзаменационного боя намного быстрее и в последний момент успели перехватить кулак Арнольда. Так что я всё ещё был на ногах. Только совсем недолго, потому что потом перед глазами всё перевернулось, и я рухнул мордой в траву, забыв сгруппироваться или хотя бы выставить перед собой руки.

Очнулся от одуряющего в своей омерзительности запаха: кто-то в белом халате поднёс к моему носу пузырёк нашатыря. Ужасно не хотелось выплывать из тёмного забытья навстречу пронзительному свету и боли. Но меня подхватили с двух сторон и поставили на ноги.

Сквозь мутную пелену в глазах я увидел фигуру взводного. Вернее, две фигуры взводного: у меня всё двоилось и плыло.

– Ланской, поздравляю вас с успешным прохождением экзамена и переходом в солдаты. Отныне вы заслужили право носить эти погоны! – Он протянул мне две узких зелёных полоски.

– Рад стараться, ваше благородие! – по-уставному ответил я, надеясь, что мой голос звучит громче и отчётливее комариного писка.

– Можете отдыхать! На вечернем построении жду вас по всей форме: как полагается, с пришитыми погонами! – распорядился взводный.

– Слушаюсь! – с интонациями робота произнёс я.

Отдых – штука хорошая, но сперва я попал в руки фельдшера. Меня заставили раздеться по пояс, открыть рот, сказать «а», потом поводили перед глазами молоточком и ощупали со всех сторон.

Фельдшер был штатским, поэтому с ним я чувствовал себя не скованным рамками субординации.

– Доктор, – ухмыльнулся я, когда осмотр закончился, – после всего, что вы со мной сейчас сделали, вы просто обязаны на мне жениться.

Он кисло улыбнулся древней, как дерьмо мамонта, шуточке, которую, наверное, слышал не одну сотню раз.

– Что ж, если вы находите в себе силы шутить, значит, с вами всё в порядке, – вынес он вердикт и отпустил меня.

Придя в казарму, я сел на табурет и принялся вертеть в руках погоны. Обычные, ничем не примечательные куски плотной ткани. Неужели стоило ради них проходить через такое? Понятно, что не в погонах дело, но ведь в батальоне были те, кого не жизненные обстоятельства заставили сделать столь непростой шаг, а какие-то иные, осознанные причины: кто-то желал дослужиться до личного дворянства, кто-то всерьёз рассчитывал сделать воинскую карьеру. А я… Я же просто заменил отбывание одного срока на другой и чувствовал себя избитым куском мяса.

Тяжело в учении – легко в бою… Ну-ну, посмотрим, как оно будет в действительности, когда дойдёт до этого боя.

Начальство приказало на вечернем построении быть уже с погонами. Ощущая себя выжатым как лимон, я принялся выполнять приказание. Достал аккуратную намотку с тремя цветами ниток и иголкой, снял с себя куртку и аккуратными стежками пришил оба погона. Закончив, полюбовался работой – вроде всё получилось нормально, по уставу. Хотя при желании патруль всё равно придерётся. Ну так на то он и