Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл

Я вздохнула:

— Скорее всего, ничего особенного, и при этом буду думать о тех замечательных вещах, которые делает мистер Тримбл и которые вместо него мечтаю делать я.

— Это никуда не годится! Если ваш отец будет все время видеть вас дома, то ему и в голову не придет опасаться того, что в один прекрасный день вас там может и не оказаться. По воскресеньям, после обеда, происходят встречи Общества изучения живой природы «Кингз-Хед». И человек, столь страстно влюбленный в растения, как вы, просто обязан там присутствовать. Я тоже там буду. Мы должны пойти туда вместе. Надеюсь, эта встреча окажется успешнее заседания Клуба акварелистов. Она куда больше соответствует вашим талантам.

— Я придерживаюсь того мнения, что подобные Общества изучения живой природы целиком и полностью состоят из людей, не знающих ровным счетом ничего о растениях, которые, по их утверждениям, они обожают. – Я испуганно зажала рот ладонью. Мне не следовало говорить так. Но, оказывается, быть вежливой – очень трудно.

— Что ж, в таком случае вы обязательно должны прийти – и прошу вас не быть столь категоричной, поскольку я полагаю себя куда выше обычного члена Общества. И разве не устрашится ваш отец за собственное будущее, когда вы перестанете работать на него, а, вместо этого, начнете искать общества тех, кого прежде безусловно презирали?

Ход ее логических рассуждений остался мне непонятен, но, поскольку она была экспертом в таких вещах, я обнаружила, что даю согласие.

— Значит, встречаемся завтра в «Кингз-Хед». Договорились?

— В «Кингз-Хед»? Но разве это не паб?

— Так и есть. Именно там и происходят заседания Общества. В пабе. Отсюда и название: Общество изучения живой природы «Кингз-Хед». Заседание начнется в час пополудни. И не опаздывайте!

* * *

Вернувшись тем вечером домой, я обнаружила, что мистер Тримбл сидит за столом, держа в руке письмо, и смотрит куда-то мимо меня… Я обернулась, чтобы посмотреть, куда именно, но позади меня в холле не было ничего интересного.

— Мистер Тримбл?

Он ошеломленно заморгал:

— Мисс Уитерсби, – и вскочил на ноги с такой поспешностью, что едва не опрокинул стул.

— Могу я вам помочь чем-либо? – Я ненавидела себя, произнося эти слова. Собственно, однажды я поклялась, что никогда и ни в чем не стану ему помогать. Но сейчас он вел себя чрезвычайно странно. Он выглядел больным.

Когда я заговорила, он сунул письмо в карман сюртука и теперь виновато смотрел на меня:

— Нет. Благодарю вас. Просто это письмо застало меня врасплох. Как продвигается ваша охота на супруга, мисс Уитерсби?

— Вполне удачно, благодарю вас.

Он рассеянно кивнул в ответ:

— Общество не показалось вам слишком требовательным?

— Оно показалось мне непостижимым.

Он озадаченно прищурился:

— Прошу прощения?

— Я не понимаю его правил. Мисс Темплтон дала мне книгу об этикете, и я надеялась найти в ней ответы на некоторые вопросы, но она лишь еще сильнее запутала меня. Если верить всему, что я в ней прочла, то мне лучше вообще не открывать рта. Однако же, мисс Темплтон болтает без умолку и, как я заметила, то же можно сказать почти обо всех женщинах в городе. Стало быть, здесь должен существовать какой-то метод, но все мои попытки найти его оказались безуспешными.

— На самом деле все довольно просто. Вы должны перестать относиться к разговору, как к экзамену с вопросами и ответами, и начать думать о нем, как об игре. И весь фокус заключается в том, чтобы на вас она не остановилась. Это похоже на игру «верчение деревянного подноса».

— Никогда о такой не слышала.

— Да будет вам. Вы наверняка играли в нее в детстве.

— Не играла. Я вообще ни во что не играла.

Он промолчал.

Я то же.

В комнате воцарилась гулкая и знакомая тишина.

— Видите, такое со мной случается постоянно.

— Разговор, моя дорогая мисс Уитерсби, это очень хрупкая вещь, нежное создание. Вы должны холить его и лелеять, если хотите, чтобы он не умер. Его любимым кушаньем являются вопросы. Когда я упомянул верчение деревянного подноса, помните, что вы мне ответили?

— Я сказала, что никогда в нее не играла.

— А что сказал я?

Что же он сказал?

— А вы сказали, что я наверняка играла в нее в детстве.

— И что вы мне ответили?

— Что я в нее не играла.

— А потом?

— Разговор прервался.

— Вы сделали заявление. А могли бы вы придумать вопрос, который можно было задать вместо него?

— О чем?

— В ответ на мои слова, что вы наверняка играли в нее в детстве.

— А разве в ваших словах был повод для вопроса? Если он и был, то я его не заметила.

— Мисс Уитерсби! Вы невыносимы! – Он сделал глубокий вдох. – Простите меня. Вы – одна из самых умных женщин, которых я знаю. И свои знания вы приобрели, не давая утвердительные ответы, не так ли? Все ваши достижения в ботанике объясняются тем, что вы умели задавать правильные вопросы, верно?

— Разумеется.

— А почему?

— Потому что вокруг столько нового и неизведанного. Если я перестану задавать вопросы, то как вообще смогу узнать что-либо?

— Вот именно. Вы подходите к умению вести разговор с неправильной меркой. Весь фокус состоит в том, чтобы узнать что-либо.

— О чем?

— Да о чем угодно! О человеке, с которым вы разговариваете. О предмете вашего разговора. Вы упускаете из виду волнительные и захватывающие кусочки сведений, потому что не умеете задавать вопросы. Вы просто ждете, когда их зададут вам. Ждете, чтобы дать на них ответы.

Пожалуй, он был прав.

— Ну что, попробуем еще раз?

Я попыталась придумать какой-нибудь иной ответ, но что еще можно было сказать об игре, в которую я никогда не играла?

— Я… я никогда в нее не играла, но… пожалуй, хотела бы попробовать. – Тут мне в голову пришла одна мысль, и я умолкла. – Это – не совсем правда, мистер Тримбл. Как правило, мне не нравится играть в игры, но…

Он рассмеялся.

— Не вижу ничего смешного в…

— Прошу прощения, мисс Уитерсби, но сейчас вы были правы, как никогда. Вся проблема заключается в том, что вам не нравится играть в игры. Вы не поверите, если узнаете, как меня восхищает эта ваша черта, но теперь я приоткрою вам один секрет. Большинство людей постоянно говорят вещи, которые вовсе не имеют в виду.

Я уставилась на него, приоткрыв от изумления рот:

— То есть, вы хотите сказать, что они лгут? Причем специально?