10 мифов об СССР - Александр Бузгалин

Нередко даже без столкновения с танковыми соединениями противника, не имея поддержки своей артиллерии и пехоты, наши мехкорпуса несли огромные потери в танках, натыкаясь на неплохо организованную противотанковую оборону немецкой пехоты и активные действия немецкой авиации.

Процитирую мнение военного комментатора Сергея Харламова: «…Немцы располагали многочисленной противотанковой артиллерией. Основной их противотанковой пушкой была 37-мм пушка с длиной ствола 45 калибров. К 1 июня 1941 года их насчитывалось 14 459. На расстоянии 500 метров ее снаряды пробивали 30-мм броню (под углом 90 градусов) и 25-мм броню (под углом 60 градусов), при использовании подкалиберных снарядов бронепробиваемость возрастала соответственно до 42 и 36 мм. Против «Т-34» и «КВ» эти пушки были совершенно бесполезны, но «БТ» они подбивали без проблем. К тому же немецкая артиллерия была моторизована практически на 100 % (а наша – на 20 %). В 1941 году это приводило к тому, что, как правило, немцы успевали организовывать противотанковую оборону в случае советских танковых атак и рейдов. Если к этому добавить и господство немецкой авиации над полями сражений, то нетрудно себе представить, чем заканчивались эти атаки…

К тактике танковых засад у нас перешли только осенью 1941 года – после того как было выбито 90 % наших танков. Одна из причин столь позднего изменения тактики ведения боя заключалась в том, что боевой устав предусматривал для танковых частей только один вид боя, как в наступлении, так и в обороне, – атаку. Стрельба с места в обороне допускалась в исключительно редких случаях. Вот и шли в атаку БТ без авиационной и артиллерийской поддержки, шли прямо под прицельный огонь противотанковых пушек и немецких танков, стрелявших с места. Потери были ужасающими»[304].

При ряде неточностей и преувеличений в этом заявлении (например, 100 %-ная моторизация артиллерии у немцев была только в танковых группах; 37-мм пушка при некоторых условиях могла поражать «Т-34» и даже «КВ»; танковые засады не являются панацеей…), оно отражает реальные проблемы наших танковых войск в начальный период войны.

Кроме того, танковые соединения несли потери от авиации противника на марше, нередко оказывались лишенными боеприпасов и горючего как из-за действий авиации противника, так и из-за отставания с развертыванием служб тыла (в мирное время эти службы в большинстве случае просто отсутствовали); незначительные поломки выводили танки из строя, а эвакуировать в тыл их было нечем. Из-за этого приходилось подрывать или сжигать даже вполне исправные танки (в том числе и новейших образцов), а нередко их просто бросали.

Отсутствие радиосвязи в каждом танке препятствовало согласованному маневру танков на поле боя. Уставной же способ подачи сигналов командирами (при помощи флажков, высунувшись из люка) вел к неоправданным потерям офицерского состава танковых войск.

В результате подобных действий огромное превосходство над противником как в качестве, так и в количестве бронетехники, которой РККА располагал в начале войны, было быстро и бездарно утрачено.

Оказалось, что мало располагать совершенной техникой и накопить ее больше, чем противник. Надо было еще и овладеть ею. Однако в ходе первых недель войны выяснилась неспособность большей части командного состава организовать взаимодействие в ходе боя танков, авиации, артиллерии и пехоты, что вело к неудачным действиям как танковых, так и пехотных частей и соединений. Оказалось, что танки без горючего и боеприпасов представляют собой просто металлолом (достающийся при этом противнику в виду отсутствия средств эвакуации). Оказалось, что большая часть экипажей новейших танков не успела их как следует освоить и не может полностью использовать возможности этих боевых машин. Совокупность этих причин привела к тому, что к сентябрю-октябрю 1941 года почти вся танковая техника, сосредоточенная перед войной в западных округах, была потеряна[305].

И это было несомненным следствием грубейших просчетов в подготовке танковых войск РККА к современной войне, за которые Сталин как высший руководитель несет свою долю ответственности.

Авиация перед войной была одним из предметов гордости советских людей и предметом неустанного внимания Сталина. Авиационная промышленность, созданная в годы первых пятилеток, смогла снабдить наши вооруженные силы большим количеством самолетов, стоявших близко к уровню самолетов, принятых на вооружение в ведущих странах мира. Что же могли нам противопоставить наши противники?

Для войны против СССР развертывались около 3100 самолетов Люфтваффе, в том числе 1025 одномоторных истребителей, 93 двухмоторных истребителя, 953 двухмоторных бомбардировщика, 307 пикирующих бомбардировщиков, 715 разведчиков[306].

Советские вооруженные силы (РККА, флот, Дальнебомбардировочная авиация и резерв Ставки) имели на Западном ТВД исправных самолетов 9550 (из них бомбардировщиков 3936, истребителей 4889, разведчиков 756), в том числе сравнительно современных и новых типов (включая в их число истребители «Як-1», «МиГ-1» и «МиГ-3», «ЛаГГ», бомбардировщики «Пе-2», «Як-2», «Як-4», «Ар-2», «ДБ-3ф») – 2314[307].

Итак, мы видим здесь опять тройное количественное превосходство советских ВВС над Люфтваффе. Что касается качественного состава, то здесь существовало примерное равенство машин современных типов, лишь незначительно уступавших новым образцам самолетов Люфтваффе. Таких машин у нас имелось на Западном ТВД 2314 (исправных). Что касается немецко-фашистских войск, то из 3100 самолетов, сосредоточенных против СССР, часть принадлежала к устаревшим типам («Хе-111», «Ю-87»).

Нередко захват немецкой авиацией господства в воздухе списывается на неудачное начало военных действий, на просчеты, позволившие Люфтваффе нанести чувствительный удар по нашим аэродромам и вывести из строя значительное количество самолетов. Однако потери на земле были вызваны не внезапностью – первый удар люфтваффе по нашим аэродромам как раз не привел к значительным потерям, – а систематическим воздействием противника по нашим аэродромам при отсутствии реального плана вывода наших самолетов из-под удара на запасные площадки.

Наши потери на земле и в воздухе за первый день войны действительно были очень велики – по нашим официальным данным, они составили около 1200 самолетов, из них 768 пришлось на Западный особый военный округ[308]. Данные из немецких источников называют цифру примерно в 1800 машин, а данные нашего собственного учета материальной части позволяют сделать вывод, что потери составили не менее 2000 машин в первый день и примерно 3900 – за первые два дня. Далеко не все здесь – боевые потери. В отличие от немецкой авиации в это число попали и самолеты даже с небольшими повреждениями, и вовсе исправные, которые пришлось бросить на оставляемой территории[309]. Однако этого было еще далеко не достаточно, чтобы изменить общее количественное соотношение сил в воздухе в пользу немецко-фашистских войск. Лишь на Западном фронте потери довольно резко изменили соотношение сил. Однако основная драма теперь разворачивалась не на земле, а в воздухе.