Генерал Ермолов - Татьяна Беспалова

И снова бешеная скачка по тёмным горам. Всё что видел Фёдор — мелькание рыжего хвоста прямо перед собой. Отважная девчонка рискнула явиться в лагерь Йовты верхом на похищенном у него же коне! Впрочем, рыжий гигант без прекословий слушался новую хозяйку.

Они остановили коней, едва завидев костерок бивуака Гасана-аги.

— Мальчишка там? — спросил Фёдор. — Исламбек вернулся?

— Исламбек останется с нами, если Гасан поделится с ним добычей из своих сундуков, — тихо ответила Аймани. — Завтра мы полезем на гору. Перед нами Мамисонский ледник и перевал, за ним Кахетинское царство, белая башня и прекрасная княжна в ней. Надо спешить...

— Не лучше ли сначала отвязаться от Йовты? Сейчас ночь, их лагерь совсем неподалёку...

— Гасан не хочет избавляться от Йовты. Гасан хочет, чтобы Йовта шёл следом за ним через перевал...

— Там, в башне, на стропилине под потолком осталась моя Митрофания...

— Святилище Реком вернёт тебе шашку. Митрофания не покинет тебя до самого конца...

— А ты?

Аймани повернула к нему лицо. Войлочный башлык скрывал глаза, отбрасывал густую тень на щёки и подбородок.

— Наша судьба не подвластна нам... — просто ответила она.

* * *

Не только военную добычу доблестного Гасана-аги тащили на мохнатых боках верблюды. Предусмотрительный Али запасся несколькими охапками хвороста. Рахим посмеивался над старым охотником, когда тот резал огромным кинжалом сухие сучья падубов.

— Ты забыл правила адата, Али? Неуместно воину исполнять работу дровосека. Да и к чему тебе хворост?

Али оставил его насмешки без ответа. Дикий волк увязывал кипы хвороста чем придётся. В дело шли и обрывки сыромятных ремней сбруи, и верёвки.

— Возьми аркан, почтеннейший Али. Его можно порубить на части! — советовал Мажит, указывая на притороченные к седлу Соколика кольца добротной пеньковой верёвки.

— Аркан оставь казаку. Он ему пригодится для другого дела.

Ночевали в холоде, на промерзшей травке высокогорья. Ни деревца, ни кустика вокруг. Угрюмый гранит скальных выступов защищал их от ледяного дыхания ледников. Али скупо расходовал хворост. Чахлое пламя костерка едва билось, словно пташка в предсмертной агонии. Путники жались друг к другу, стараясь держаться подальше от стылых гранитных плит.

Гасан-ага ужинал отдельно. Он взобрался на верхушку огромного валуна. Зачерствевшая лепёшка, вяленое мясо, ключевая вода, да гроздь кислого винограда — вот вся снедь, добытая Али — диким волком в обезлюдевшем ауле у подножия Зарамага. Туда и был обращён взгляд курахского воителя. Из тех мест взбирались они весь день по узким горным тропам, чтобы, переночевав на неуютном, обдуваемом всеми ветрами склоне, на рассвете снова отправиться вверх, к Мамисонскому перевалу.

— Что, твой хозяин холода не боится? — спросил Фёдор угрюмого Али. — Что высматривает в ущелье? Почему мы чуть сбежали из аула, едва натянув порты?

Али молчал, кутаясь в волчий плащ, осторожно ворошил в костерке уголья кончиком пики.

— Не донимай его расспросами, — вступилась Аймани. — Старый волк чует охотничью погоню. Бородатый Заромаг защитит нас.

Фёдор лишь сплюнул в сердцах, вскочил, полез на скалу к Гасану-аге. Казак тяготился обществом незваных попутчиков, с неохотой выполнял приказы властного Гасана. Какая честь ему, подданому русского царя, потомственному казаку, подчиняться иноверцу, воюющему против своего же народа? Какими судьбами оказался Гасан в этих краях? Шёл по следам Аймани? Зачем? Чего бояться ему в этих обезлюдевших от чумы местах? Или кто-то гонится за ним?

— Зачем пришёл? — мрачно было чело курахского рыцаря. Он едва глянул на Фёдора, когда тот уселся на холодные камни рядом с ним.

— Да вот хочу поглядеть на окрестности. А вдруг да и увижу то, что от тебя сокрыто?

— За нами тащится Йовта — старый шакал, — просто ответил Гасан. — Нарушил все установления адата[24], предал, переметнулся. Отобрал я у него казну, отобрал коня, а самого сразить не получилось. Только ранить сумел. Йовта живуч. Едва раны зализал — снова на коня. Встал на наш след. С ним войско.

— Нам не уйти. Если только бежать день и ночь, — мрачно усмехнулся Фёдор. — В банде Йовты не менее сотни человек.

— Аллах не допустит торжества предателя... — вздохнул Гасан-ага.

— А не разбежаться ли нам? — предложил Фёдор. — Йовте ведь один ты надобен. Зачем ему мы? Мы — нищие путники, совершаем хадж или просто идём по своим делам. Ты — другое дело! Забирай казну, забирай коня и... проваливай.

— Уж не думаешь ли ты, урус, что курахский князь оставит в беде свою невесту? Мне неведомо, почему прекрасная Аймани не желает расставаться с тобой. Одно лишь знаю: мой долг быть рядом с ней!

* * *

По приказанию Гасана-аги, спать улеглись, не снимая доспехов. Перед сном Мажит долго упрашивал Фёдора надеть подаренную курахским князем кольчугу.

— Не надену, — отнекивался Фёдор. — В жисти не нашивал кольчуг и ничего, Господь оберегал. Отстань, говорю, не надену! Или ты, грамотей, наших попутчиков опасаешься? Тогда зачем сам кольчуги не надеваешь?

— Я не воин, — незлобиво отвечал Мажит. — Если случится битва, от меня проку не много станет. Меня убьют — не велика потеря. Ты, Педар-ага, — другое дело. Ты и твой Волчок неумолимо несут гибель врагам и на равнине, и здесь — в горах. Твоя жизнь драгоценней моей...

— Хитрый ты, — вздохнул Фёдор, принимая доспех из рук товарища.

Искусно сплетённая из железных колец, кольчуга оказалась чуть велика в плечах. Она прикрыла руки до локтей, туловище и ноги до колен. Металл тускло поблескивал в блёклом свете угольев.

— Не обижайся, Педар-ага, — улыбнулся Мажит. — Но доблестный Гасан вырос больше тебя. Зато ты более ловок.

— Гасан отдал мне доспех со своего плеча? — изумился Фёдор.

— Гасан-ага любит тебя как брата, — пролепетал Мажит.

Фёдор не нашёлся, что ответить. Сплюнув с досады, казак улёгся на землю, накрылся буркой с головой. Сон не шёл. Фёдор прислушивался к ночному вою ветра, фырканью коней. Он слышал тихие шаги Али, неустанно бродившего дозором вокруг приютивших их на ночь валунов. Слышал казак, как среди ночи Дикого волка сменила Аймани, а потом, уже под утро, сам Гасан-ага занял пост. Фёдор высунул голову из-под тёплого подбрюшья бурки. Босые ноги курахского рыцаря попирали шёлковый коврик изящной работы, тот самый, что суровый Али берег пуще своего лука. Гасан-ага стоял неподвижно, сложив руки под животом. Он избавился от доспеха. Лишь бешмет покрывал его плечи и спину, оставляя открытой мощную грудь, длинные волосы разметались по спине и плечам. Лицо Гасана-аги было обращено к чёрному излому горных вершин на светлеющем востоке.