Никто не уйдет живым - Адам Нэвилл

– Чем тебе кровать не угодила? Не думаю, што на полу сильно лучше, типа. – За этим последовал один из редких смешков Драча.

Стефани резко села.

– Где… Ты… Что ты тут делаешь, урод?

Драч отошел назад:

– Кто, я? Ничего, только разбудить тебя пришел. Одиннадцатый час, девочка. Нечего тут валяться на полу, типа, когда работа ждет.

Стефани с трудом поднялась и рванулась к двери.

– Эй, эй, стоять, – Драч цапнул ее за руку.

– Пусти! – Она вывернулась из хватки, оставив ему только пустой рукав.

Драч дернул за него и чуть не уронил Стефани.

Она засунула свободную руку в передний карман толстовки. Нащупала рукоятку ножа. Выхватила его и вскинула к глазам Драча.

– Бляха! – Он выпустил ее рукав.

Ее сердце колотилось от нового возбуждения, незнакомого ей, но это было желанное возбуждение, заставившее время ускориться и помчаться бегом. И она знала, что сможет. Сможет причинить боль этому ублюдку, который запер ее и пробрался к ней в комнату, пока она спала, который ударил ее – «Он ударил тебя!» – и который хотел вынудить ее заниматься сексом с незнакомцами с этом вонючем, темном, злом доме.

– Ублюдок! – она приблизилась к нему на шаг. Он вздрогнул, его бледные глаза выпучились, лицо одеревенело от страха. Стефани приготовилась полоснуть его ножом со всей силы.

Она не успела понять, что происходит, но рука, сжимавшая нож, не сдвинулась с места. Ее потянуло назад. Стефани упала, и ее вытащили из комнаты наружу.

Дверь, далекий потолок, старые обои, красные плинтуса – все это вращалось вокруг нее. Пальцы куда длиннее и сильнее, чем у нее, разжали ей руку, чтобы отобрать нож. А когда она перестала двигаться, зловонный и животный запах, исходивший от костлявых ног Фергала, окутал ее лицо.

Каблук большого грязного ботинка отыскал ее висок и вдавил череп в загаженный ковер. Руку, в которой был нож, с силой дернули прямо вверх, и Стефани испугалась, что ее вырвут из сустава.

Подошва ботинка, удерживавшего ее голову, была шершавой и грубой, как наждачная бумага. Под его тяжестью у Стефани сплющились щеки, из уголка рта потекла слюна. Она не сопротивлялась, чтобы нога не нажала сильнее, раздавив ее череп, словно кочан капусты.

– Драч, ну чего за хуйня. Она тя чуть не порезала, кореш. Если б ей удалось, я б тя заставил собственную кровищу подтирать.

– Не, не. Все не так было. Я, типа, готов был. Всегда готов, когда нужно.

– Не гони! Эта тупая мелкая щелка тя чуть не пришила. Я знал, что ты теперь слабак. Слишком много ганжи курил, как откинулся, и сделался настоящей бабищей.

– Пошел на хер! Я этого терпеть не буду.

– Да ладно? Скажу – и будешь. Или ты драки хочешь? А? А? Не слышу тя! Да или нет, Драч? Да или нет, сука? Прямо тут!

– Не. Не. Уймись. Я ничего такого в виду не имел.

– Да уж конечно, мудила. Думаешь, у тебя мозги есть и прочая фигня, только вот сделать ничего нормально не можешь. Если б меня тут не было, она бы уже на улице орала во всю глотку. Ты тут слабое звено, Драч. А у нас места нет для тех, кто с делом не справляется. Я тя уже предупреждал. Если думаешь, что я тя не кончу, так ты себя дурачишь. Я тя туда засуну, понял? Прямо к ней. И дверь буду держать, пока она с тобой разбирается, как с Беннетом разобралась.

– Хорош. Хватит, да? Откуда мне было знать, што у нее перо? Где она его взяла? Ты тоже виноват. Мы ее вместе запирали. Не видел я, штобы ты ее обыскивал.

– Драч. Драч. Будешь выкручиваться… – угроза повисла в воздухе.

Драч сделался непривычно тихим.

Фергал снова обратил внимание к Стефани. Он убрал ногу и ухмыльнулся:

– Я слыхал, ты отсасывать не готова еще. Ладно, пока уборкой займешься. Не хочешь раздвигать ноги – так вставай, сука, на карачки и по хозяйству помогай. Как те, а? А пока ты драишь пол, детка, у тя будет время подумать, чего случится, если ты не согласишься быть приветливой с нашими гостями.

– Все вытри. Все, што они трогали, типа. Ты баба, ты знаешь, что в бабских комнатах трогают, ага?

Стефани немедленно поняла, о чем говорил Драч: об уликах. А их в комнате было много. Заглянув через дверной проем в спальню на третьем этаже, куда Драч явно не хотел заходить, чтобы не уличить себя, оставив какой-нибудь след своего присутствия, Стефани увидела кровь на двух стенах и, кляксами, на белой ткани покрывала. Кровь Маргариты.

На одной стене черные, засохшие пятна улеглись длинной дугой. Воображение Стефани подсунуло ей образ женской головы, отдергивающейся в сторону после ломающего кости удара.

Второй след был смазанным, как будто мокрое лицо вдавили в стену и протащили по ней. Рядом с основным пятном виднелись следы пальцев: линии волочения.

Не выходя из дверей, Драч придвинулся к Стефани и указал на пол:

– И на ковре. Видишь? Там, возле кровати. Оттереть надо, типа. Целиком, ага?

Стефани посмотрела в тень под краем одеяла в изножье кровати. Кто-то, лежавший на этом месте, истекал кровью.

Она привалилась к косяку и подавила подступавшие рыдания. Желание сломаться прошло от ног по всему телу, как электрический ток, от которого у нее затряслась челюсть. Она закрыла глаза и напрягла все мышцы, чтобы не сморщиться.

– Лучше приступай, типа. А то Фергал… Надо нам побыстрее с этим разобраться, типа, ага?

В одной руке Стефани держала выданное Драчом ведро, содержавшее все остатки моющих средств, какие он сумел выгрести из-под кухонной раковины. Даже чтобы избавиться от следов насильственной смерти иностранной секс-работницы, Драч не смог отыскать ничего полезного. В ведре, которое он вручил Стефани, была ржавая бутылка полироля «Пледж», почти закончившийся спрей для окон «Виндолен», практически пустой пузырек отбеливателя «Бест Ин» и капелька средства для чистки ванны «Джифф» в пластиковой емкости, не открывавшейся из-за высохшего геля. Не лучшая экипировка для удалений субстанций, в поисках которых эксперты-криминалисты просканируют каждый миллиметр пола.

Драч боялся выйти из дома за новыми чистящими средствами, чтобы его не опознали на улице. «Ничего ты о моем прошлом не знаешь». Это была правда, но теперь она могла делать предположения на основе фактов.

Стефани возвратилась к комнате.

Маргарита попыталась сделать помещение более женственным, прежде чем умерла в нем. Увила карнизы и белые встроенные шкафы черными шелковистыми накидками и шарфами – возможно, чтобы скрыть дешевую и непривлекательную обстановку места, предназначенного для постельных утех. Внушительное количество пузырьков с духами и дорогой косметики загромождало поверхность комода с зеркалом; зеркало было наклонено так, чтобы отражать всю постель для тех, кто в ней находился.