Ненужные - Александр Варго

Веселье закончилось после того, как жертва окончательно перестала реагировать на любые воздействия, впав в состояние комы. Раздосадованный пассивностью своей живой игрушки, Игорь в приступе ярости проломил ей голову молотком и превратил лицо в месиво из костей и лоскутов плоти. Впрочем, к тому моменту назвать лицом это уже было затруднительно – нос с ушами Игорь отрезал и съел гораздо раньше, собираясь на днях вплотную заняться щеками. Теперь придется отрезать куски от трупа, что Игоря сильно огорчило – поедать части еще живого тела ему нравилось гораздо больше.

Ту, что сейчас стенала в чулане, он встретил в глухой части Андреевского парка – «Бермудского квадрата», как его называли патрульные наряды милиции. В одиночестве она примостилась на скамье возле остова разрушенной статуи и пила джин-тоник, явно никуда не торопясь. Из завязавшейся беседы Игорь узнал, что живущая вместе с ней мать с утра закатила грандиозный скандал и пообещала выгнать дочь на улицу, если она еще раз приведет ночью домой своего пьяного хахаля. Посочувствовав собеседнице, он предложил ей продолжить разговор в более подходящей обстановке за бокалом чего-нибудь покрепче. Он так вежливо скалился и пытался быть обаятельным, что расслабленная тоником девушка в конце концов согласилась. Игорь тогда пожалел, что нельзя покончить с ней прямо здесь и сейчас – уж очень ему нравилась томная, густая атмосфера парков и лесопосадок с их вкрадчивыми тенями, ползущими по земле, тихим загробным шелестом листвы, молчаливым одобрением глядящих на него из тьмы древесных стволов. Еще он любил полузаброшенные сельские кладбища, засохшими струпьями лежащие посреди черных, набрякших дождевой влагой октябрьских полей. Однажды он хорошо потрудился на одном из таких – поздней осенью, накануне своего дня рождения, выпив предварительно купленную в сельском магазине бутылку паршивой водки. Он набросился на женщину сзади и резал, резал до тех пор, пока в паху не разлилось и судорожными толчками вытекло наружу знакомое тепло, и только потом он в приступе сумасшедшей, необузданной радости начал извиваться в корчах на земле, прыгать, биться грудью о могильные плиты, выкрикивая безумные молитвы окровавленному закату. А после, совершенно опустошенный, побрел на станцию дожидаться поздней электрички, по дороге затирая на одежде багровые следы. В его ушах пойманной птицей бился предсмертный хрип, вырывавшийся наружу из распоротого горла добычи. Он оставил ее голову на одном из деревянных крестов, прочно насадив на верхнюю перекладину, и несколько раз оглядывался назад, пристально всматриваясь в пустые дыры глазниц.

Воспоминания согревали его. Игорь открыл тумбочку, где лежало около тридцати ножей – в основном кухонных, но были и складные, и даже один рыбный с узким изогнутым лезвием. Охотничьих ножей или кинжалов Игорь не любил и считал их использование дешевой показухой, пижонством. Рабочий инструмент не должен выглядеть слишком эстетично и становиться предметом культа.

Выбрав обычный разделочный нож, он подошел к чулану и отпер тяжелую щеколду. Сегодня он собирался оторваться по полной – образ раздетой Алены маячил перед глазами, вытаскивая из темноты все желания и фантазии, подавлявшиеся столько лет. Желание стучало в висках, колотилось в сердце, глубоко и остро обнажая собственную ущербность. Распаленный, Игорь рванул дверь, и в ту же секунду что-то блеснуло перед глазами, заставив инстинктивно закрыться рукой. Спустя мгновение ослепляющая боль пронзила ладонь, пригвоздив ее к щеке.

Он отшатнулся, попытался завопить, но издал только хриплое рычание – острый металлический обломок рукоятки туалетного ершика выбил ему пару зубов, разорвал язык и увяз глубоко в десне. Игорь вслепую отмахнулся ножом, заставляя вырвавшуюся на свободу девушку отшатнуться. На пленницу было страшно смотреть: левое ухо отсутствовало, левый же глаз закрывала плотная марлевая повязка, а на руке не хватало двух пальцев, которыми Игорь позавчера поужинал. С диким воем девушка опять подскочила к своему согнутому пополам мучителю и что есть силы ударила его ногой в лицо. Хрустнула переносица, на пол полилась кровь. Игорь, наконец сумевший вырвать из щеки страшную занозу, в ярости принялся наносить удары ножом по воздуху, захлебываясь красной жижей. Боль почти ослепила его, и только это спасло похищенную от мгновенной смерти – убивать маньяк умел очень хорошо, годами оттачивая свое искусство. Длинными косыми взмахами рассекая перед собой пространство, он загнал девушку на кухню. Здесь было тесно, углы стола и табуретов постоянно норовили уткнуться в спину. Выхватив из раковины грязную тарелку, пленница метнула ее в Игоря. Тот отбил ее ударом ножа, следующим выпадом проведя глубокую кровавую борозду на животе противницы. Преимущество, которое она заработала благодаря внезапности, постепенно сходило на нет. Боль не ослабила Игоря, а лишь придала ему сил и бешенства. Он уже метил в горло своей жертве, когда та в отчаянной попытке вырвать победу любой ценой бросилась на убийцу и всем своим искалеченным телом ударила его в грудь. Игоря швырнуло на тонкое оконное стекло, он нелепо взмахнул руками и рухнул вниз в облаке осколков. Упав, он так и остался лежать на земле, судорожно подергивая ногой. Из-под тела начала быстро растекаться лужа смешанной с кровью мочи. Послышались испуганные возгласы, раздался первый истошный женский крик, который тут же подхватили еще несколько голосов.

Словно оглушенная, девушка подошла к окну. Полуденное солнце ударило ей в единственный уцелевший глаз, и тогда она тоже закричала – громко и пронзительно, как могла бы кричать подбитая на взлете жизнь. Потом она взобралась на подоконник, ранясь об острые стеклянные края, и, глядя на панораму городских крыш, прыгнула вперед.

Она надеялась, что там, внизу, боль наконец оставит ее в покое и уберется прочь.

Семену снились черные девятиэтажки Адска.

Он ни разу не бывал в этом городе, однако в последнее время часто видел его по ночам, беспокойно ворочаясь в постели. Жил Семен в небольшом шахтерском поселке к северу от Адска, где с утра до поздней ночи в карьерах жадные глотки экскаваторов добывали железную руду. Они выдирали ее из земли своими стальными клыками, сердито стуча гусеницами. Самый высокий дом в поселке не поднимался выше третьего этажа, и Семен привык видеть эти старые развалюхи по дороге на работу. Но во снах город настойчиво звал его, маня странными видениями и обещанием неведомых чудес. Ящик Пандоры, лабиринт с мрачными чудесами, он предлагал Семену новую жизнь, избавление от боли и возможность увидеть скрытое от посторонних глаз. Город обладал тайным знанием, которое открывалось лишь единицам, темной магией, протянув через бесконечные километры нити невидимой паутины. Семен понял, что он должен попасть в него во чтобы то ни стало, и, решившись, начал поздним вечером собираться в дорогу.

Он купил в ларьке бутылку водки и запихнул ее в походный рюкзак, с которым обычно ездил на рыбалку. Надел старую потертую кожаную куртку, джинсы с заплатами на коленях, стоптанные туфли. Семен выбирал самую удобную одежду, как делал всегда, готовясь к дальней дороге. Ровно в девять вечера на вокзале он сел в плацкарт, устроился возле окна и стал наблюдать за проплывающими мимо столбами электропередач. Глаза слипались, он достал из рюкзака водку и отхлебнул прямо из горла.