Ford против Ferrari. Самое яростное противостояние в автогонках. Реальная история - Эй Джей Бэйм

– Не машина, а ракета! – сияя, сказал Эймон.

Первые признаки надвигающейся катастрофы Шелби заметил на третьем часу гонки. Когда черно-белые машины проносились мимо трибун, из моторного отсека одной из них вырвалась струя горячего белого дыма.

…

Еще до того, как солнце ушло за горизонт, пилоты и механики в боксах столкнулись с симптомами странной лихорадки, которая охватила двигатели Ford. Первым эта проблема поразила GT40 с Бобом Бондурантом за рулем. Как только машина заехала в боксы, механики учуяли запах перегретого металла. Выхлопные трубы были накалены докрасна. Бондурант сказал, что датчик температуры двигателя показывает 130 ℃. Через несколько минут приехал еще один GT40 с перегретым мотором, а за ним и третий. Все Ford с 4,7-литровыми двигателями оказались внезапно подвержены одной и той же болезни. Никто не понимал ни ее причины, ни того, как ее лечить. Одну за другой машины закатили из боксов в паддок. Все находились в полной растерянности.

В 20:00 Макларен заехал в боксы на лидирующей Mk II, чтобы передать автомобиль Кену Майлзу, которому не терпелось вступить в гонку. Майлз начал с приличным отрывом, однако после первых кругов обнаружил неполадки с трансмиссией. Он терял передачи. Бессонные ночи, опасные испытания в Ромео и на трассе «Риверсайд» – все оказалось напрасным. От обиды Майлзу хотелось пробить кулаком лобовое стекло. Для него эти выходные подошли к концу. Новость застала Макларена за ужином в шатре Shelby American: их автомобиль остался без коробки передач. Макларен мог бы еще успеть вернуться в Лондон, чтобы посмотреть финал гонки по телевизору, сидя дома в кресле.

Через четыре часа после начала гонки все первые четыре позиции удерживали машины Ferrari. Первым шел Сертис. Шелби потерянно стоял в лучах заходящего солнца. У него началась сильная изжога. Механики и гонщики Ford паковали оборудование и возвращались в отель. Биби старался не смотреть в глаза Шелби.

– Чую, потянуло куриным пометом, – пробормотал себе под нос Шелби.

На закате Фил Хилл на единственном оставшемся Ford пытался нагнать Ferrari. Он потерял много времени из-за проблем со сцеплением, сильно отстал и чувствовал, что его Mk II долго не протянет. Сцепление проскальзывало. Не оставалось ничего другого, как попытаться выжать из машины рекордное время круга, чтобы команда могла уйти с гонки хотя бы с таким достижением. Пройдя стартовую линию, Хилл мобилизовал все свое мастерство и всю мощь большого 7,0-литрового двигателя. К тому времени он уже видел дорогу только в свете фар. Пройдя «эски» и поворот Тертр-Руж, он утопил педаль газа и разогнался на прямой Мульсан до 350 км/ч. В результате судьи-хронометристы зарегистрировали самое быстрое время круга в истории «Ле-Мана» при средней скорости 222 км/ч. Но это известие вызвало лишь минутное облегчение на мрачных лицах в боксах Ford – вскоре Хилл тоже сошел с трассы, окончательно оставшись без сцепления и победы.

В 23:00 ни одного Ford на треке не осталось. Самая ожидаемая гонка на выносливость утратила интригу, едва успев начаться. Пафосная риторика и огромные суммы, потраченные компанией, закончились постыдным провалом в прямом эфире на глазах миллионов людей.

Корпоративные правила требовали увольнения виновных, и каждый сотрудник Ford, причастный к гонке, только и думал, как бы прикрыть свою задницу.

– Надо было видеть, как они принялись тыкать друг в друга пальцами, чуть только дела пошли наперекосяк, – рассказывал позже один из пилотов. – Это было почти смешно, если бы не было так грустно.

Шелби спрятаться было некуда. Он остался один на один со своим поражением.

…

Вокруг трассы толпы зрителей предавались ночным увеселениям, позабыв о самой гонке. Праздник был в самом разгаре. Напитки лились рекой, несмотря на то что их приходилось пить теплыми – у льда на такой жаре не было шансов. А тем временем, под покровом тьмы, в гонке случился еще один неожиданный поворот. Сертис шел на большой скорости, когда почувствовал, как разваливается передняя подвеска. Машина словно изогнулась. Он снял ногу с педали и осторожно вернулся в боксы, пока соперники проносились мимо. Сертис начинал ненавидеть эту гонку. Каждый раз какие-то мелочи мешали ему победить. Через несколько минут еще несколько Ferrari вернулись в боксы с разбитыми тормозными дисками. Тормоза не выдержали перегрузок в повороте Мульсан. Под звездным небом механики ринулись в бой, собирая тормозные системы из всего, что имелось под рукой.

Сертис предвидел проблемы. Ничего этого не случилось бы, если бы не авария, унесшая жизнь Бруно Дезерти. Первые номера Ferrari откатывались все дальше и дальше, открывая возможности другим гонщикам.

Ранним утром, когда усталые зрители начали засыпать, 33-летний американец на потрепанном Ferrari, заявленном от североамериканской гоночной команды Луиджи Чинетти, подобрался вплотную к первой позиции. Прямую Мульсан он проходил, выжимая максимум из каждого винтика своей машины. Флэш Из Канзас-Сити ехал на пределе, впрочем, как и всегда.

Рассвет Луиджи Чинетти встретил в боксах. Молчаливо и властно он провожал своими темно-карими глазами машины, с ревом проносящиеся мимо. Его голову украшали внушительные залысины, а на носу обосновались старомодные очки в стиле 1950-х. Большинство зрителей, находившихся неподалеку, даже и представить себе не могли, кто этот невысокий 64-летний мужчина. Но те из них, кто действительно разбирался в гонках, знали, что Чинетти был такой же неотъемлемой частью «Ле-Мана», как и трибуны, на которых они восседали. Он трижды выигрывал эту гонку – в 1932, 1934 и 1949 гг. В автомобильном бизнесе его знали как ловкого предпринимателя, приятного в общении человека и маленького гиганта, стоявшего за успехом Ferrari в Америке. Во время Второй мировой войны он сбежал из Италии в США. Всю свою жизнь Чинетти посвятил машине-мечте, носившей имя другого человека.

Возглавив североамериканскую гоночную команду Ferrari, Чинетти привлек в нее молодых талантливых пилотов, которые впоследствии стали легендами. Это он когда-то продал Филу Хиллу его первый Ferrari. Это он устроил Дэну Герни его первое выступление в «Ле-Мане». Это он открыл братьев Родригес в Мексике: Педро (на момент знакомства с Чинетти ему было 20 лет) и Рикардо (18 лет), который погиб на глазах соотечественников во время Гран-при Мексики 1962 г. Чинетти все еще оплакивал его. Своей командой он руководил в старомодном итальянском стиле.

– Гонки в команде Чинетти были сами по себе интересным опытом, – сказал как-то один пилот. – Он никогда не говорил нам ничего конкретного. Я даже боялся, что он не скажет, когда заезжать на заправку. Это был самый неформальный подход, который только можно себе представить.

Из боксов Чинетти наблюдал, как Мастен Грегори проносится по прямой в лучах восходящего солнца. Он взглянул на таблицу лидеров и увидел, что Ferrari № 21 Грегори, заявленный его командой, идет на второй позиции. Это пробудило в нем волну эмоций. День обещал быть долгим.

С годами отношения Чинетти и Феррари осложнились и временами принимали конфликтный характер. Хотя это именно Чинетти уговорил Феррари начать выпуск автомобилей и продавать их в Америке («Поверь мне, это золотая жила…»), Феррари практически не упоминал Чинетти в мемуарах, опубликованных тремя годами ранее. Разногласия возникли из-за денег. По словам биографа Феррари Брока Йетса, с точки зрения Чинетти, деловые отношения с его боссом сводились к «тщательно продуманной, бесконечной драме, в которой имели место переговорные уловки, приостановление соглашений, истерики, оперные арии о надвигающемся банкротстве, социальном крахе, семейном позоре, неизлечимой болезни и насильственной смерти».