Моя строптивая леди - Джо Беверли

— Будем надеяться, что и другая скоро будет здесь, — сказал Форт. — Я отведу сестру наверх, а вы, Джордж, известите отца.

— Милорд, граф сейчас в Слоу, обсуждает ход дальнейших поисков с начальником полиции. Я сейчас же пошлю за ним. Полагаю, он скоро вернется.

Девушка возблагодарила небеса за эту отсрочку. Линдли пошел в дом, но остановился и обернулся с услужливой, раболепной миной.

— Милорд, пока граф отсутствует, не следует ли нам предпринять какие-то шаги в отношении леди Верити и ребенка? Я был бы глубоко опечален, случись с ними беда из-за моей нерадивости!

— Правильно, — согласился Форт и вперил в Честити испытующий взгляд. — Где они?

— Откуда мне знать? — ответила она, озаренная внезапной идеей. — Я и сама их ищу.

— Почему именно здесь?

— Потому же, почему и вы с отцом. Разве она не отправилась к Натаниелю? — Не получив ответа, девушка прикинулась встревоженной. — Только не говори, что от нее нет ни слуху ни духу… Боже мой! А если она утопилась, прямо с маленьким Уильямом? Зачем она пустилась в бега? Смерть мужа не могла потрясти ее настолько, чтобы лишить рассудка. Тут что-то другое. Расскажи мне все, Форт, все без утайки!

Ей как будто удалось одурачить этих двоих или по крайней мере сбить с толку. Заметив, как они переглянулись, Честити ощутила злорадное удовлетворение.

— Идем наверх, — наконец произнес брат. — А вы, Джордж, пошлите за отцом.

Он привел Честити в комнату, при виде которой она снова приуныла: здесь все было предназначено для того, чтобы держать человека взаперти. В этом чувствовалась опытная рука Линдли.

Когда-то здесь была спальня, возможно даже, роскошно обставленная. Теперь отсюда было изъято все, что хоть как-то могло послужить бегству. Остались только голые стены со светлыми пятнами там, где прежде висели картины, и пол, местами запорошенный пылью. Занавески были сорваны, и можно было поклясться, что оконная рама на совесть забита гвоздями — так, что не отворить. В углу виднелся холодный, чисто выметенный камин. Честити горько пожалела об этом: будь в нем огонь, она не колеблясь подожгла бы дом. Однако ей предусмотрительно не оставили ни уголька. Дымоход скорее всего был слишком узок, чтобы по нему подняться, но на всякий случай девушка взяла его на заметку, как и оконное стекло, которое можно разбить. Она готова была проползти лисьей норой, лишь бы оказаться подальше от этого дома.

Помимо этого, был еще Форт. Раз уж нельзя заручиться его поддержкой, надо сделать так, чтобы он держался поблизости. В присутствии старшего сына и наследника отец не позволит себе худшего. Ведь для Форта он — граф Уол-грейв Непогрешимый, скопище всех добродетелей, образчик достоинства, благородства и справедливости.

Девушка подавила вздох. Она никогда не испытывала к отцу теплых чувств, но уважала его — до тех пор, пока он не открыл ей свое истинное лицо.

— Ах, сестра, сестра! — обратился к ней Форт с порога. — Не пойму, как ты могла так вырядиться. — Он тяжело вздохнул. — Ты и в самом деле не знаешь, где Верити?

Глядя в его открытое, встревоженное лицо, девушка поняла, как трудно будет солгать. Пришлось собрать все душевные силы.

— В самом деле не знаю, Форт. Я думала, она в безопасности, с Натаниелем.

— В безопасности она будет только дома! — отрезал брат. — Подумать только, взяла и сбежала к мужчине! Страшно подумать, что скажут люди!

— Наверное, Верити была в полном отчаянии, — предположила Честити, на собственном опыте знавшая, что чаще всего говорят люди. — Она ни за что не пошла бы на такое, не будь в опасности.

— Я одного не могу понять: почему она не вернулась домой и не попросила помощи у своих близких? Отец сумел бы уберечь ее и ребенка от любой опасности.

— Вероятно, ты прав, — осторожно начала девушка, — но не забывай, Верити всегда любила Натаниеля. В трудную минуту мы бросаемся к тому, кто нам всего дороже.

— Бросаемся! — хмыкнул Форт. — Лучше не скажешь! Сбежала, можно сказать, в одном белье, с грудным ребенком холодной осенью! И к кому? К человеку, с которым флиртовала когда-то давно! Нет, я склонен думать, что сестра и в самом деле обезумела. Куда катится этот мир?

Вторично услышав эту фразу, Честити едва не засмеялась.

— Форт, ты рассуждаешь так, словно Верити вообще не способна на разумные поступки. Хорошо ты знаешь Генри Вернема? Он выиграл дело об опекунских правах, но что он собой представляет? Допустим, он что-нибудь задумал…

— Честити, ради Бога, прекрати нести вздор! Генри Вернем, конечно, способен на все, но чтобы он осмелился причинить вред кому-то из Уэров?.. Это подлец, но не глупец — в точности как и его брат.

— Подлец, как и его брат… — повторила девушка. — Тогда почему же ты не протестовал, когда Верити выходила за сэра Уильяма?

— Она имела полное право сама выбрать себе мужа.

— Сама?! Форт, очнись! Его выбрал отец!

— Отец? — Он от души расхохотался. — Ты понятия не имеешь, каких усилий мне стоит подыскать себе невесту, чтобы пришлась ему по вкусу! Та недостаточно богата, а эта не вполне родовита. Отец просто не замечает людишек вроде Вернемов. И ты утверждаешь, что он выбрал сэра Уильяма Верити в мужья?

— А ты утверждаешь, что его выбрала сама Верити? За какие достоинства?

— Не знаю и знать не хочу, — отмахнулся брат. — Меня это не касается. Возможно, ее прельстили деньги, которых у Натаниеля едва хватает на мундир, или титул, которого у него, можно сказать, нет совсем.

Честити захотелось влепить ему оплеуху. Как нередко случалось, Форт был глух ко всему, что не желал знать.

— Послушай, Верити вышла за сэра Уильяма по настоянию отца. Она всегда любила Натаниеля, с титулом или без, не говоря уже о деньгах. Она ушла бы к нему и босая по снегу!

— Не верю, чтобы отец решил породниться с Вернемами.

— Еще как решил! Он и меня толкал в их семейство!

— Только потому, что этот хорек, Генри, нашел дорогу к тебе в постель.

У Честити опустились руки. Она все же лелеяла надежду, что в глубине души Форт не верит в ее интрижку с Вер-немом. Но он верил, и все попытки переубедить его были тщетны. Чтобы обелить себя, требовалось опорочить отца, а этого Форт ни за что не допустит.

Девушка решила сменить тему. Поначалу она верила, что ее несчастье — всего лишь каприз судьбы, но постепенно поняла, что оно — часть жуткого целого, прямое следствие каких-то неизвестных ей обстоятельств. Если выяснить, что это за обстоятельства, быть может, удастся помочь, если не себе, то сестре.

— Форт, что ты говорил насчет состояния сэра Уильяма? Разве он был по-настоящему богат?

— Да уж не беден! Хотя состояние, нажитое таким манером, немногого стоит.