Кожеед - Владимир Мистюков

— Это тебе за плохое поведение, — Кожеед был в отличном настроении, чуть ли не насвистывал. Бросил матрас на пол, тот глухо бухнулся, взвилась пыль. Кожеед отшатнулся и засмеялся. Затем взял за спинку и потащил к столу следующий стул. Гр-р-р-р.

— Помочь не хочешь? — спросил он Свечникова.

— Сам справишься.

Наконец, все было готово. Под дулом пистолета Дениса, Степыча и Кешу загнали в стене. Кожеед приказал им сесть на пол под окном. Девчонкам кивнул на матрас.

Потом врач встал перед ними и окинул ребят взглядом.

— Ребята, почему такие кислые мины? — обратился к ним Кожеед. — Вы увековечите свои имена! Здесь, рядом с вами — самый разыскиваемый маньяк страны вместе с олицетворением идеального полицейского всей России.

Свечников явно не разделял радости маньяка.

— Блядь, заткнись уже и приступай к своей игре!

Маньяк с умилением посмотрел на него.

— Вы только посмотрите на него. Это же падение бога! Не самого главного, конечно, а попроще, из тех, что на Олимпе. Одного из тех, что всегда стоят во втором ряду.

— Я тебе сейчас колено прострелю, — предупредил Свечников. Поднял пистолет.

Кожеед всплеснул руками «все-все, понял» и повернулся к ребятам.

— Ну, хорошо! Сначала определим роли. Я ведущий игры, царь и бог, Свечников — жестокая рука власти. А вы — народ, простые участники. Правила просты. Два человека, один раунд, одно задание. В конце каждого раунда я даю ему… — он показал на полицейского, — еще кусочек пазла. И в финале он будет знать, как найти то, что для него ценнее всего на свете. А раундов будет… семь! Как смертных грехов. А что, семь хорошее число. Мне нравится. Как вам?

Ребята ошарашенно смотрели на него, не понимая, как себя вести и чего от них хотят. Степыч выдохнул, вытер разбитые губы. Кеша угрюмо молчал, на скуле у него наливался синяк. Денис угрюмо приложил руку к ребрам. Ныло невыносимо. Но хуже всего было понимать — у них была возможность выбраться, спастись… И он, Денис, позорно все провалил. Если бы он не отвлекся на Кешу, а добежал и помог Степычу завалить этого полицейского борова, этого громилу, у них появился бы шанс. С врачом они как-нибудь справились бы, он доходяга. «А ты неудачник», прозвучало у Дениса в голове. Почти как наяву. Голос был отцовский. Денис скривился и сплюнул. «Спасибо, папа. Ты всегда вовремя».

От паров бензина болела голова. Женя выглядела подавленной, ушла в себя. И только Оля осталась несломленной и выглядела дерзкой. Аня прикрыла глаза, облизнула сухие растрескавшиеся губы.

Кожеед ослепительно улыбнулся всем.

— Начнем с самых активных, — он показал на Олю и Степыча, кивнул Свечникову. Тот угрюмо заставил на Олю и Степыча встать и перейти за стол. Теперь они молча сидели напротив друг друга — прямо как в фильме, где семейная пара выясняет отношения.

— Вы, насколько понимаю, парочка? — маньяк подошел сзади и положил Степану руку на плечо.

— Нет, — ответила Оля.

— Да! — ответил Степан. И стряхнул руку Кожееда. — И пошел на хер.

Эти ответы развеселили Кожееда еще больше.

— Прекрасно!

Кожеед обошел стол и склонился над плечом Оли.

— Тебе он нравится? — показал он взглядом на Степана.

Крошечная заминка. «Твою мать, — подумал Денис. — Что это урод задумал?»

— Да, — сказала Оля.

— Неправда. Ах ты, маленькая лгунья, — Кожеед легонько потрепал ее за щеку. — Но сейчас это неважно. Слушай. Все, что ты должна сделать — ударить вот этого дерзкого молодого человека.

Оля почувствовала подвох.

— Просто ударить? — недоверчиво спросила она.

— Всего один раз. Тебе ведь не страшно?

Оля фыркнула.

Больше не раздумывая, она потянулась через стол и залепила Степану пощечину.

Настоящее время. Дача Юрьевны

Звонкая пощечина разбудила Дениса. Яркая вспышка, боль. Он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что все еще сидит, откинувшись, на заднем сидении автомобиля.

— Ты уж извини, что так бесцеремонно, — сказала Светлана Юрьевна и опустила руку. — Я же не знаю, сколько в тебя лекарства вкачали. Помрешь еще здесь.

Денис уставился на нее сонными глазами, он все не мог по тону понять — издевается она или нет.

— Голова кружится, — слабым голосом сказал Денис.

— Это от потери крови.

Это прозвучало как издевка. Денис вдруг разозлился.

— Но умирать я не собираюсь!

— Это радует. Выходи.

Денис с трудом, неловко вылез из машины, распрямил затекшие ноги. Сделав несколько неуверенных шагов, он покачнулся и схватился за машину, чтобы не упасть. «Черт!» Светловолосая даже не пошевелилась, чтобы помочь ему. Денис осмотрелся. Они были где-то в дачном поселке. Ночная улица, покосившиеся заборы, деревянные дома. Вдалеке горят несколько фонарей. Он перевел взгляд. Белый «мерс» припарковался у невысокого зеленого забора, деревянная калитка была закрыта на крючок. С виду обычная дача. Двенадцать соток, с покосившимся парником и вполне крепким домом, обшитым сайдингом.

— Нравится? — спросила Светлана Юрьевна. Денис поежился.

— Какая разница? Вы же сюда за вещами приехали. Берите, что собирались, и поехали к вашему начальству.

Светлана Юрьевна улыбнулась. В полутьме ее красивые зубы сверкнули.

— Ночь на дворе, какое начальство?

«Вот сучка».

— Тогда везите меня обратно в больницу.

— Тебя оттуда уже выписали, так что проходи — будь как дома.

Следовательница порылась в сумочке и достала большую связку ключей. Найдя нужный, она открыла входную дверь и нырнула в темноту. Денис остался на улице один, рядом с открытой машиной. Белый «мерс» в темноте Светлана Юрьевна не стала помогать ему с сумкой, она так и лежала на заднем сидении. Денис помедлил. Прикинув свои шансы достать сумку и не потерять сознание, Денис решил оставить все, как есть. Даже дверь не стал захлопывать. Пусть сама закрывает свою машину.

Денис зашел в дом, и в лицо ему пахнуло сыростью. Щелкнул выключатель. Следовательница включила свет, Денис прищурился. Глаза заслезились.

— Проходи, сейчас комнаты прогреются, будет повеселей, — сказала Юрьевна.

— Вы не боитесь, оставлять открытую машину? — спросил Денис.

— Если в округе остались дураки, которые полезут на мой участок, то премия Дарвина специально для них придумана. Все знают, кто здесь живет.

Светлана Юрьевна снова улыбнулась своей странной улыбкой, от которой Дениса прошиб озноб.