Одиссея батьки Махно - Сергей Мосияш

— Мы надеемся, что вы изберёте самых уважаемых людей своего отряда.

Белаш сел, поднялся Куриленко:

— Ну, товарищи, предлагайте из своих рядов делегатов на съезд.

В зале зашушукались, заговорили, даже кое-где заспорили. Наконец поднялась рука в третьем ряду:

— Дозволь, Василий Васильевич, — встал повстанец, в котором Белаш узнал Филиппа Гончаренко, своего ровесника.

— Он у нас командир первой роты, — шепнул Белашу Вдовиченко.

— А чего нам думать, — заговорил Гончаренко. — Вот за столом на сцене и сидят как раз три уважаемых новоспасовца. Любимец отряда наш полный георгиевский кавалер Трофим Вдовиченко.

— Правильно. Верно-о, — пронеслось по залу.

— Василий Куриленко, — продолжал Филипп. — И правая рука батьки Махно Виктор Белаш. Куда уж лучше делегаты?

Зал одобрительно зашумел.

— Товарищи, — обратился опять к залу председательствующий. — Может, есть другие предложения?

— Не-е-ет! — дружно и весело рявкнул зал.

— Тогда голосуем. Кто за названные кандидатуры, подымите руки. Так. Считать бесполезно, целый лес. Опустите. Кто против? Ну вот, принято единогласно. А ты, Филипп, покомандуешь, пока мы будем на съезде.

— Есть покомандовать, — ответил серьёзно Гончаренко.

На съезд в Пологи собрались представители тринадцати отрядов, которые успел объехать и предупредить Белаш. Не было делегатов от гуляйпольского отряда, находившегося в то время под Синельниковом во главе с командиром Каретниковым. Махно сказал Белашу:

— Наших не тронь. Во-первых, у них под боком петлюровцы, а во-вторых, далеко добираться. Пока едут, съезд кончится. Я уже Семёну заготовил приказ на взятие Синельникова.

— А что будем делать с «батьками» ?

— С какими батьками?

— Ну как? Почти во всех отрядах, что ни командир, то батько. Того же Правду возьми. Ему же нельзя полк доверять. Он же алкоголик, с ним и полк сопьётся.

— Надо подумать. Он анархист заслуженный, его нельзя обижать. И вообще, если кто из известных, авторитетных командиров вдруг окажется не у дел, пригребай таких в члены оперативного штаба. Это будет наш резерв. Война ведь. Где вдруг погибнет командир, туда из этого резерва и будешь посылать человека.

Белашу понравилась идея Махно:

— Золотая у тебя голова, Нестор Иванович.

— А ты только что узнал, — засмеялся Махно. — Тоже мне, начальник штаба.

Съезд, на который съехалось более сорока делегатов, открыл Махно:

— Товарищи, наступило трудное время для нашей революции. Свободная территория оказалась в кольце врагов. От Днепра нависает над нами Петлюра, с востока, от Дона — Деникин, с юга, от Большого Токмака движутся белогвардейские части под командой генерала Май-Маевского, вооружённые до зубов. А что можем противопоставить им мы — полуразутые, полураздетые и плохо вооружённые? Только революционную сплочённость. Вот и решайте, как это сделать. Как создать такой кулак, чтоб разбить нос этому золотопогонному Май-Маевскому.

Никто из присутствующих даже не улыбнулся шутке Махно, настолько безнадёжную он нарисовал картину. Нестор сел.

Тут в первом ряду поднялся повстанец и спросил:

— Нестор Иванович, хиба нема зовсим просвиту?

— Есть. На севере Красная Армия дерётся под Харьковом и не сегодня-завтра возьмёт его. Северная группа наших отрядов Семёна Каретникова и Петра Петренко будет пробиваться к ним навстречу. Но сегодня ваш Южный фронт становится наиважнейшим потому, что противостоит главному и самому жестокому врагу — белогвардейцам.

Махно повернулся к Белашу:

— Виктор, бери бразды.

— Товарищи, съезду предлагается избрать президиум. Называйте кандидатуры.

За президиум проголосовали единогласно. Избранные потолпились у стола, решая, кому быть председателем, кому секретарём. Разобрались быстро. В председатели определили Новикова, в секретари — грамотея Зверева.

— Итак, товарищи, — начал Новиков, — предлагается следующая повестка дня. Первый вопрос — выступление товарища Белаша, потом идут прения, третьим вопросом — формирование полков. Принимаем? Пожалуйте, товарищ Белаш.

Белаш встал, покосился на свою записку-памятку, где первой строчкой стояло: «Обстановка». Подумал с неудовольствием: «Ну Махно, перебежал-таки дорогу». Однако пришлось всё же начинать с неё, а чтобы отличалась от махновской, Белаш сыпал цифрами: со стороны Александровска две тысячи петлюровцев, у Май-Маевского четыре с половиной войска, у нас чуть более шести тысяч и половина из них безоружные, а если и есть у кого винтовки, то на неё приходится одна-две обоймы патронов. В сущности, получалось, что воевать нечем.

— ...Но главная наша беда, товарищи, — шумел разошедшийся Белаш, — это разгильдяйство и батьковщина. Надо положить этому конец, слить разобщённые отряды в полки, придать каждому полку свой лазарет, обоз, артиллерию и, что не менее важно, наладить снабжение не только патронами и обмундированием, но и питанием. Всем этим должен заняться оперативный штаб, избранный вашим съездом из самых уважаемых и авторитетных командиров. Приказам этого штаба все полки должны подчиняться беспрекословно. Иначе, Май-Маевский нас просто раздавит.

Белаш сел, и Махно тут же подсунул ему записку: «Умница, Витек! А Правде мы поручим организацию лазаретов».

Белаш покосился на улыбающегося Махно и, выставив руку, показал большой палец, что значило: «Отличная идея!».

Вообще-то лазаретов, как таковых, в отрядах не было, поскольку не было ни врачей, ни фельдшеров. Раненые сами перевязывали себя, чем придётся, прикладывали к ранам в лучшем случае подорожник, а то паучьи тенёта или нажёванный порох. Легкораненых возили с собой на тачанках, тяжёлых оставляли в деревнях на присмотр старухам, а то и девицам: «Вылечишь, будет тебе жених». И нередко такие «жених и невеста» кончали жизнь под саблями врага.

Открывшиеся прения были одинаковы. Выступавшие говорили только о нехватке оружия, патронов и почти никто не заикался о продовольствии. Все, как один, были за объединение, тем более что это сулило лучшее снабжение и порядок.

И только Дерменжи, выступая, не заикнулся о патронах, но, согласившись с мнением об объединении отрядов, сказал:

— ...Тут товарищ Белаш призывал покончить с батьковщиной. Давайте договоримся, товарищи, это высокое народное звание заслужил у нас один человек — Нестор Махно. Остальные — самозванцы. Да, да, и ты в том числе, товарищ Правда, не ховай очи. Отныне звания у нас пусть будут по должностям — комвзвода, комроты, комбат, комполка, начштаба.

— Верно, — крикнуло несколько голосов.

— А батько у нас один — Махно, — кончил Дерменжи и сел.