Одиссея батьки Махно - Сергей Мосияш

— Ура, батьке, — крикнул кто-то, и его поддержали присутствующие в зале.

Прения закончились поздно, и съезд решено было продолжить на следующий день, начав с утра формирование полков и назначение командиров. Закрывая совещание, Новиков объявил:

— Товарищи, все, кто не имеет здесь крова, обращайтесь к коменданту Пологов товарищу Липскому, он всех разместит. А завтра к восьми всем быть здесь. Отмечаться у Зверева.

Махно со своими адъютантами и Белашом разместились в отдельной хате недалеко от вокзала. Начальство заняло дальнюю горницу. Адъютанты Лютый, Троян и Лепетченко — в большой передней, где сразу же принялись готовить ужин.

— Давай-ка, Виктор, подумаем над полками, — сказал Махно, присаживаясь к столу. — Если мы это пустим на самотёк, они за неделю не договорятся. А мы уже завтра должны кончать эту говорильню.

— Я уже тут кое-что прикинул. В первый полк я предлагаю новоспасовцев, раздорский и воскресенский отряды.

— Радеешь землякам, Витя, — улыбнулся Махно.

— Радею, Нестор. Я побывал во многих отрядах, и наш новоспасовский самый лучший и по дисциплине и вообще.

— Кого в командиры?

— Я думаю, подойдёт Вдовиченко. Он и старше, и военного опыта у него хватает, не зря же ведь бант «Георгия» на груди.

— А куда же Куриленку?

— А Куриленко прикомандируем к нашему золотому запасу. Он служил в уланах. И как только у нас образуется приличная кавалерийская часть, ему и вручим её.

— Что ж, годится, — согласился Махно. — Давай ко второму полку.

— Во второй полк я предлагаю объединить пологовский, семёновский и кирилловский отряды, а командиром — Дерменжи. Он потёмкинец, революционер и, что не менее важно, весёлый и отчаянно храбрый мужик.

— Подойдёт, — довольно потёр руки Махно. — Весёлость командира — тоже оружие, не говоря уже о храбрости.

В горницу с огромной дымящейся сковородой влетел Троян:

— Товарищи командиры, кончайте с бумагами, они не кормят. То ли дело картошка со шкварками.

Троян быстро раскидал по столу ложки, наломал кусками калач.

Лепетченко разлил самогон по стаканам:

— За что выпьем, батько?

— Ну за... — начал Махно, — шоб дома не журились.

Чокнулись, выпили за «не журились». Налегли на картошку.

Адъютанты ушли укладываться в передней, Белаш примостился на крохотном диванчике.

Постепенно в доме затихло, из передней даже послышался храп.

— Нестор Иванович? — спросил Белаш.

— Да, — отозвался Махно.

— Мне сказали, что вы вчера велели попа сжечь в паровозе. Это правда?

— Правда, Виктор.

— За что вы его?

— Агитировал против войны. Раненым грозился: гореть вам в геенне огненной за грехи. Это раненым-то? Ну, мне доложили, я и велел: в печь патлатого. Лепетченко с хлопцами втащили его на паровоз и в топку.

Белаш вздохнул, Махно спросил:

— Жалеешь, что ли?

— При чём тут жалеешь, Нестор. Жестокость излишняя.

— А моего повстанца дроздовцы на железном листе живьём поджарили. Это как?

— А причём тут поп?

— А при том, что, когда буржуи с нас кровь пускают, он, патлатый, велит не воевать, да ещё грозится геенной огненной. Гори в ней сам. И только.

На следующее утро, ещё в темноте, отправились на вокзал. Белаш говорил Нестору:

— Вам надо будет зачитать распределение отрядов по полкам.

— Почему именно мне?

— Вас всегда хорошо слушают и слушаются безоговорочно. Зачитаю я, начнутся споры.

— Ерунда, Виктор. Читай ты, а вначале оговорись, так, мол, и так, мы с батькой трудились ночью и распределили отряды в пять полков, назначив им и командиров. У тебя же пять полков получилось?

— Да. Пять.

— Вот и читай. Я могу в твоём почерке ещё и не разобраться. Ступай в зал. И начинайте, если собрались. А я пройду на телеграф, может, удастся связаться с Петренко или Каретниковым.

Однако в холодном зале, где уже топились печи, было всего несколько человек, в основном члены президиума во главе с Новиковым. Были и новоспасовцы: Куриленко и Вдовиченко. Все жались к печам, курили.

— Что, Иван Михайлович, не торопятся делегаты? — спросил Белаш Новикова.

— Дрыхнут, сукины дети, темно ведь ещё.

— Надо было часов на девять или даже на десять назначить. Им ведь, проснувшись, ещё и перекусить надо.

— Дисциплина ни к чёрту, — сказал Куриленко. — Вот и повоюй с такими.

Постепенно по одному — по двое являлись делегаты. Когда все уже расселись и президиум занял своё место, два повстанца внесли Правду, посадили на лавку с краю. Лицо у Правды было опухшее, и Белаш догадался: «Пьянствовал с вечера. Чего это я? А сами-то».

Новиков счёл обязательным начать заседание с выговора:

— Товарищи делегаты, большинство из вас командиры. Какой же вы пример рядовым бойцам показываете? Договаривались начать с восьми, а уже десятый.

— Мы не договаривались, Иван, — прохрипел Правда. — То ты самовольно решил, не посоветовавшись с нами.

Как и опасался Белаш, едва он зачитал составы полков, как возмутился командир пятого, Зубков:

— Что ж это получается? У Вдовиченко почти две тыщи, а у нас пятьсот штыков, да и то сказать — штыки у половины вилами называются.

Белаш не успел и рта раскрыть, как подал хриплый голос Правда:

— А мэне шо? В расход?

— Что вы, товарищ Правда, у вас будет высокая фронтовая должность.

— У мэне була и так вышайшая за Зубкова, у мэне триста штыков, в его двести. И он вже шишка — комполка. А я?

Тут появился Махно и мгновенно уловил суть спора. Встав у стола, он поднял руку, прося внимания, и когда делегаты стихли, сообщил, не скрывая радости:

— Товарищи, вчера Красная Армия взяла Харьков.

Кто-то не удержался, захлопал в ладоши, к нему постепенно присоединились другие. Махно не хлопал, а дождавшись тишины, сказал:

— Что касается обиды товарища Правды, да и других командиров отрядов, вроде оставшихся не у дел, сообщаю следующее. Все они зачисляются членами оперативного штаба фронта. А конкретно, товарищ Правда становится заместителем начальника тыла по формированию частей и лазаретов. Начальник, товарищ Новиков, займётся частями, Правда — лазаретами. Вы поняли, товарищ Правда? В ваше подчинение поступают все лазареты фронта.

— Которых нема, — не унимался Правда.

— А ты как хотел? На готовенькое? Вот и станешь создавать. Я знаю, ты мужик деловой, хваткий. У тебя получится. Товарищи, фронт вам придётся держать немаленький, более 150 километров. У меня есть сведения, что Май-Маевский срочно сколачивает полки из местного населения, надо засылать в эти полки наших агитаторов с главным тезисом: «Товарищи крестьяне, вы воюете против своих братьев, переходите на нашу сторону»; и всячески приветствовать такой переход. Я уверен, большинство из них перейдёт к нам с оружием. Вот вам и будет пополнение, товарищ Зубков.