Беннетт. Охота - Беннет

Я поплыла быстрее, но в следующий миг проклятый крючок зацепил костюм у меня на плече. Я рванулась, ушла на миг под воду, чтобы избавиться от крючка. Высвободилась, но в гидрокостюме образовалась небольшая дырочка, и плечо саднило. Вероятно, царапина. Я понимала: если они все разом примутся цеплять меня своими крючками, то всю кожу с мясом на мне обдерут.

Я стала грести вдвое сильнее.

Три лодки устремились ко мне, а две обходили спереди – с одной стороны Пирс и Куксон, с другой девушки. И тут я с ужасом поняла, что у них в запасе есть кое-что похуже рыболовных крючков. Если они окружат меня, то смогут просто выждать, пока я выдохнусь и утону, и гидрокостюм не спасет.

Я слишком устала, и мне уже не уйти.

Они загнали меня в ловушку. Я болталась посреди замкнутого лодками треугольника, поворачиваясь то туда, то сюда, в отчаянии всматриваясь в каждое из жутких, подсвеченных фонарем лиц. От них – ни слова. Они даже смотрели на меня без злости. Просто наблюдали, разве что малость любопытствуя, бесстрастно, словно я была законной добычей, редкой рыбиной, которую посчастливилось поймать. Сама не зная зачем, я подняла руку, словно прося вытащить меня из воды, все еще надеясь, что в ком-то из преследователей сохранились остатки человечности, – но никто не ухватил мою мокрую руку.

Наш план был безумен, со мной все кончено. Руки и ноги замерзли, устали, сил почти не осталось.

И в этот близкий к отчаянию момент далеко на берегу вспыхнул свет. Пронзительно-яркий свет. Моему измученному уму представилась Вифлеемская звезда, чудо, явившееся в Рождество. Потом я сообразила: это ярко-белый фонарь «Сароса».

И, подобно Вифлеемской звезде, он указывал путь. Подобно Вифлеемской звезде, он загорелся на востоке, мне туда и надо было плыть. Только одно от меня и требовалось: следовать за лучом.

Внезапно ощутив прилив сил, я метнулась в сторону и поднырнула под лодку Генри, погрузилась в темную холодную пучину, отчаянно заработала руками и ногами. Вынырнула по ту сторону – ничто, кроме свободной глади вод, не отделяло меня от путеводной звезды.

Я плыла к берегу, пока мышцы не свело и легкие не вспыхнули огнем. За спиной был слышен рокот лодочных двигателей. Я не смела обернуться, понимая: стоит потерять хоть секунду, и они догонят, лодки накатят на меня и утопят. Я заставляла себя смотреть только вперед. Лишь бы добраться до берега, лишь бы добраться… Наконец-то колени царапнула галька. Я выдернула себя из воды, теперь гидрокостюм тянул меня вниз, с меня ручьями стекала вода. Я стояла в маленьком холодном протоке, ноги превратились в ледяные глыбы. Кое-как я заковыляла вверх по течению протока, неважно, куда он ведет, лишь бы подальше от тех фонарей, лодок, голосов. Я брела, сама не знаю, как долго, а звезда «Сароса» все время сияла впереди и вела меня, пока я не попала в широкий залив. С другой стороны залива донесся громкий рев, и я двинулась туда. Вдруг за спиной послышалось хлюпанье – и из темноты на меня выскочил Генри, луч его фонаря стремительно рыскал во все стороны. Я повернулась, побежала, и широкий луч его фонаря высветил впереди, в нескольких шагах от меня, белую стену брызг.

Это был водопад.

Глава 29

Я узнала Конрадову падь; над водопадом светил «Сарос».

Теперь я знала, что Шафин и Нел не бросили меня. Они ждали, как верные друзья, в том самом месте, где мы ночью условились встретиться: повыше водопада на мосту, по которому некогда проводили вьючных лошадей, это самое близкое к озеру место, куда можно было доехать на машине. Шафин и Нел собирались приехать на ланч в «Лендровере», а затем оставить его над водопадом, подготовить мне путь к отступлению. Нел – вот уж шкатулка с сюрпризами – успела оформить водительские права (сдала экзамен в 17 лет и получила от отца на день рождения новенькую «Мини», перевязанную ярко-красной ленточкой). На карте в комнате управляющего мост был нарисован практически вплотную к берегу озера, но мы не сделали поправку на высоту, обозначенную на карте маленькими зазубренными черточками. Я-то думала, водопад маленький, для красоты, как в публичных парках. А этот оказался настоящий, высотой с небоскреб, неистовый, будто наводнение. Мост был совсем рядом – по прямой, «как птица летит». Но я же не птица. Мне предстояло карабкаться на этот обрыв.

Я подобралась как можно ближе к водопаду, к самому его краю. Через водопад немыслимо было пробиться, напор воды смыл бы меня, так что я стала высматривать сбоку от потока камни, упоры для ног. Я понимала, что Генри последует за мной, он не мог отпустить меня теперь, зная, что я знаю все. Но все же облегчение – пока он будет карабкаться, как и я, на обрыв, он по крайней мере не сможет подцепить меня своим подлым крючком. Придется ему бросить удочку и хвататься обеими руками.

Этот подъем был, наверное, самым трудным и опасным, что мне довелось делать в жизни. Руки и ноги оледенели. Я то и дело резала их об острые камни и жесткий можжевельник и даже не замечала этого: из-за холода эти ранки не кровили и не болели. Гидрокостюм сковывал движения и в то же время защищал меня – не только от воды, но и от самых острых камней. Генри двигался медленнее, чем я: я была меньше и легче, к тому же я давно избавилась от всей рыбацкой одежды. Промокшее снаряжение тянуло Генри вниз, тяжелые сапоги скользили на камнях, а мои босые ноги – нет. У меня появилось преимущество, и тем лучше: если Генри схватит меня прежде, чем я доберусь до друзей, мне конец.

Страх подгонял меня, и все же я заставляла себя соблюдать осторожность. Если потороплюсь, поскользнусь и упаду, попаду как раз в лапы Генри. А когда я забралась повыше, то поняла, что существует угроза пострашнее даже Генри: обрыв был столь высок, что, оступившись, я бы заведомо погибла – упав с такой высоты, не имеешь ни малейшего шанса уцелеть. В голове моей вертелись два слова, латинский девиз школы: Festina lente – «поспешай не торопясь». Я заставляла себя высматривать надежную опору ногам, подходящие зацепки для рук в застывшей грязи, что не так-то просто, когда в лицо тебе бьют ледяные струи. Поднимаясь все выше, я припомнила, как Генри объяснял мне стремление лосося – неумолимо, через самые крутые водопады, только вверх по течению, пока не достигнет тех мест, где ему предстоит оплодотворить икру и продолжить свой род. Рыба на все отважится, лишь бы выжить.

И я тоже.

Наконец я поднялась к вершине водопада и увидела мост для лошадей – прежде я видела только его изображение, тонкую черную дугу на карте, размером с обрезанный ноготь, а на самом деле это была массивная каменная радуга, обхватившая в свете луны реку. Мост был конечным пунктом моего пути, там сияла яркая звезда Вифлеема. Как только я добралась до берега над водопадом, свет «Сароса», как мы и договорились, погас и остался лишь свет луны.

Генри поднимался следом за мной, и я обернулась к нему. Олень загнан, подумала я, глядя на него, стоявшего по колено в бушующей воде. Его фонарь давно выключился, мне понадобилось несколько секунд, пока глаза привыкли к темноте. Генри промок и запыхался, но его волосы все так же серебрились при свете луны, глаза ртутно сверкали. Я бы предпочла увести его подальше от шума водопада, но он стоял прямо над вертикальным потоком. Нам пришлось кричать, чтобы расслышать друг друга, но для нашего плана это, пожалуй, было даже кстати.