Чужие степи — Оффлайн - Клим Ветров

— Может молодняк? — предположил Леонид.

Я задумался, вспоминая ту страшную ночь.

— Да чёрт его знает Лёнь, может и молодняк. Я тогда как-то значения особого не придавал, думал вообще волки какие-то мутировавшие...

— Понятно... — погрустнел Леонид, — ты вроде снимал чего-то? Даш посмотреть?

И я, с трудом выковыряв телефон из кармана — очень глубокого и неудобного, — передал его Леониду, добавив,

— Как раз потом на зарядку воткнёшь.

Тот кивнул, и разблокировав телефон, сосредоточено уставился в экран.

Если не случится ничего непредвиденного, то к вечеру мы должны быть в посёлке, — тем временем размышлял я. — За машины можно не переживать, сломаться одновременно они не должны, а по отдельности не так страшно — зацепил на буксир, и дальше едешь. Твари днём не гуляют, во всяком случае в это хочется верить, остается только не нарваться на банду какую-нибудь.

Ведь сколько остаётся до дома? Километров сто пятьдесят с копейками, это если по прямой мерить, а если с объездами всякими? — Все двести? Пусть даже так, сейчас почти восемь, значит приедем ещё засветло, что не может не радовать.

— Мда... — втыкая провод зарядника в прикуриватель, — Леонид покачал головой. — Вот ты поснимать...

— Никогда не знаешь что может понадобиться в следующий момент.

— Не... Ты не понял, я не осуждаю, — отнюдь. Я радуюсь что ты до этого додумался, на меня там прям ступор какой-то напал...

— Да ладно тебе. Мне кажется фотографий достаточно. До сих пор перед глазами всё это говно стоит...

— Ну да, неприятно... Чего уж тут... но я почему-то уверен что мы не раз ещё столкнемся с подобным, и это будет не самым страшным в нашем непонятном мире.

Я согласно кивнул, мол тоже такого мнения, а сам подумал — что может быть страшнее чем подобная смерть? Смерть когда тебя сожрали словно барана?

В ушах до сих пор стоял вой тварей и крики обреченных на смерть людей. И ещё этот запах, запах еще тёплого, но уже мёртвого мяса, так пахнет на бойне когда идёт массовый забой. Нет, как приедем, никаких отчётов, первым делом в баню, смыть с себя и запах этот, и грязь дорожную, да и вообще, душу веничком почистить, вот...

— Я подремлю немного, пнёшь если что... — буркнул Леонид, и роняя голову на грудь тут же захрапел.

Везёт же. — Позавидовал я. — Как машина прям, договорить не успел и уже дрыхнет. Хорошая способность в нашем положении. Или просто устал так?

Леонид вообще-то старше лет на десять, организм уже давно не молод, а нагрузки наравне со всеми делит, а где-то и больше на себя берёт. Так что может быть зря я завидую, вырубило человека, последние силы отдал.

Вот только как бы там ни было, а мне тоже спать хотелось, бессонная ночь, даже две, стрессы всякие... Щас бы упал прямо на руль, да подрых часик хотя бы... Ещё и пассажир дразнит.

И я зевнул так широко, что в какой-то момент заклинило челюсть. Боль скажу я вам, адская, пока смог закрыть рот, даже прослезился. Зато сонливость как рукой сняло, даже настроение улучшилось.

Хотя скачок настроения связан скорее с осознанием близости дома, — сейчас мне вообще казалось что мы не три дня отсутствовали, а целую вечность.

Вот народ то удивится... Наверное даже про делёжку власти забудут... — Хотя это вряд ли. Не те люди.

Я конечно не хочу говорить плохо о жителях нашего села, но для полноты картины наверное всё же придётся. Даже не плохо — объективно. Чтобы вы понимали.

Простой пример, — всероссийская сельскохозяйственная перепись. Я может быть и не знал бы ничего о подобных вещах, если бы моя Аня не устроилась переписчицей в Росстат.

Задача в принципе простая, за двадцать дней обойти триста дворов и со слов хозяев записать наличие или отсутствие сельскохозяйственной деятельности. То есть; сколько картошки выращивают, растут ли деревья, есть ли скотина в хозяйстве. Весь опрос занимает буквально пару минут, личные данные не требуются, всё только по адресу.

Сразу скажу что подобная перепись была всегда, просто раньше все данные брались в сельсовете, а сейчас, с приходом демократии и прав человека в российскую глубинку, потребовалось личное участие хозяйствующих граждан.

Только вот граждане эти, осознав свои права, почему-то не хотели переписываться; кто-то посылал сразу, кто-то занудствовал по полчаса и только потом посылал, кто-то врал безбожно, но основная масса просто тихарилась за воротами и калитками, делая вид что никого нет дома.

Были конечно и адекватные люди, — процентов тридцать от общего числа респондентов, но переписать то нужно всех, иначе перепись будет считаться невыполненной.

Вообще, по правилам «добровольной» переписи, в том случае если человек не идёт на контакт, переписчик должен просто зафиксировать отказ и двигаться дальше, но по факту оказалось что так делать нельзя, все имеющиеся хозяйства должны быть переписаны так или иначе. То есть добровольная (де юре) перепись превращалась в перепись (де факто) обязательную.

Имелся даже некий алгоритм действий с отказниками, вплоть до визита участкового. Но, как оказалось всё это работало лишь на бумаге, на деле всё выходило совершенно иначе.

Вот и приходилось переписчикам уговаривать упёртых сельчан своими силами.

Простой пример. Некая Тамара Петровна с пятой улицы категорически отказалась отвечать на вопросы переписчиков, подкрепив свой отказ звонкой витиеватой бранью. Но с ней то всё понятно, деградация у этой женщины налицо (дурная наследственность плюс возраст), а вот как быть Виктором Петровичем, человеком интеллигентным от корней до макушки, в прошлом депутатом горсовета и общественным деятелем? Кто из них громче кричал матом — он или выжившая из ума старуха?

Орали оба так, будто их резьмя режут... С той лишь разницей что он через слово поминал закон и свои права, а бабка просто поносила матюгами.

И таких людей в нашем колхозе, — каждый третий. И теперь именно они, — в частности и депутат и бабка — встали под знамена ратующей за смещение главы оппозиции.

Честно говоря, — будь моя воля, я бы оставил всех этих горлодёров за периметром, и пусть сами строят что считают нужным. А то здесь они работать не хотят, тут не будут, а вон там не умеют. Ложками только