Дикари. Дети хаоса - Грег Гифьюн

— Избавиться? Думаешь, мы в кино?

— Никто не сможет повесить это на нас, Фил. У них не будет повода.

— О Боже.

Мы посмотрели на Джейми. Он опустился на колени в грязь и принялся рыться в рюкзаке мужчины.

— Возможно, он не хотел доставать меч, — сказал он, вытаскивая потрепанную черную книгу с древним, напоминающим солнце символом на обложке.

— Что это?

Джейми стал осторожно листать книгу, стараясь прикрыть ее своим телом от дождя.

— Думаю, это Библия или… что-то вроде Библии. Похоже на какую-то старую священную книгу, только я… она не на английском.

Мартин наклонился и извлек из грязи меч, взял его обеими руками и направил острием вниз.

— Он сунулся за этим, — сказал он.

— А что, если нет? — закричал Джейми. — Что тогда?

— Он убил Сару Брайант.

— Мы этого не знаем, — воскликнул Джейми, обеими руками прижимая книгу к груди и медленно раскачиваясь из стороны в сторону. — Мы этого не знаем.

— Какой человек будет держать при себе такой меч? Посмотрите, его будет носить только какой-нибудь дьяволопоклонник.

Мне показалось, будто я разваливаюсь по швам. Первоначальный ужас уступил место шоку, неверию и, наконец, печальному и пугающему осознанию того, что мы только что натворили. Мне хотелось плакать, кричать, бежать домой и забыть все, что произошло. Но я просто стоял на месте, промокший насквозь. После избиения шрамовника кисти рук у меня распухли и болели.

— Страннолюбия не забывайте, — всхлипывал Джейми, задыхаясь от эмоций, в попытке цитировать Священное Писание, — ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам.[7]

— Заткнись, Джейми, — рявкнул Мартин. — Не хочу слушать твое тупое библейское дерьмо, понял? Я серьезно, мужик, заткни свою пасть.

— Что мы будем делать?

Мартин посмотрел на меня. Я кивнул. Наша судьба была предрешена.

Джейми внезапно затих, и, когда снова заговорил, все эмоции покинули его, а голос стал безжизненным и монотонным:

— По-моему, мы только что убили Бога.

Через пару недель лето кончилось и началась учеба. Мы с Мартином пошли в государственную школу, а Джейми — в частную католическую, в другом городе. С тех пор мы виделись не так часто, и с каждым месяцем, а потом годом стали все сильнее отдаляться друг от друга. В школе мы с Мартином вращались в разных кругах. Я был мятежным одиночкой и едва не провалил сдачу большинства предметов. Хотя Мартин был таким же вольнолюбцем, как и я, у него был другой подход. Ему удавалось использовать свою эксцентричность в своих интересах, и большинство одноклассников считало его загадочным. Я же был просто «занозой в заднице».

После школы я поступил в местный колледж. Джейми учился в Бостонском, а потом — в семинарии, исполнив свою мечту стать священником. Мартин исчез, объявив, что планирует пару лет попутешествовать по Европе, прежде чем решит, что ему делать со своей жизнью.

Казалось, будто для него той ночи никогда не существовало, и в некотором смысле, я был с ним согласен. Убийцей маленькой Сары Брайант оказался ее собственный отец, человек, который имел большие проблемы с психикой и вел двойную жизнь, включавшую пристрастие к детской порнографии и другим извращениям. Он сознался спустя пару дней после убийства, и это дело стало самым известным в истории Нью-Бетани, так как освещалось новостными агентствами всей страны.

Может, человек со шрамами все-таки тянулся за книгой.

Его тело так и не нашли. Мы сломали палатку, собрали его скудные пожитки и отнесли вместе с ним к реке на дальнем конце поля. Привязали к телу самые крупные камни, которые только смогли найти, и сбросили в воду. Джейми все время плакал и молился. Мартин был на удивление тихим, а что до меня, то из-за оцепенения я почти ничего не чувствовал.

Мы разошлись, скорее всего, намеренно, и прошло несколько лет, прежде чем мы снова заговорили о той ночи.

Возможно, тело шрамовника было все еще там. Сейчас это просто кучка костей на дне реки. А может, и нет. Я не был уверен, узнаем ли мы это когда-либо, и часто думал, что, может, так будет лучше. Поскольку не имело особого значения, убили мы в ту ночь человека или нечто другое.

Как бы то ни было, нам придется за это заплатить.

Плохие новости всегда приходят по ночам. Скоро рассвет, а я даже не сомкнул глаз. В тех редких случаях, когда мне удавалось задремать, я всегда просыпался в ужасе оттого, что снова оказался под тем дождем. Но я никогда туда не возвращался. Иногда мне казалось, что это из-за того, что в действительности меня никогда там не было, а иногда — из-за того, что я никогда оттуда не уходил.

Ночь почти закончилась, и я так и не спал. Пил «Джек Дэниелс» прямо из бутылки, непрерывно курил, шатаясь голым по квартире. Думал, разговаривал сам с собой, плакал, кричал, теряя остатки рассудка.

В ту ночь телефон зазвонил трижды. Первый звонок был от мистера Коута, парня снизу, он угрожал вызвать копов, если я не перестану шуметь. Второй — от полиции. Они сказали, что им поступила жалоба, и, если я не угомонюсь, они пошлют ко мне пару офицеров для разговора. Третий был от моей бывшей жены Триш. Она просила меня приехать в больницу в центре, куда наша дочь попала после автомобильной аварии.

Мутными глазами я посмотрел на часы. Было почти три часа утра. Какого черта моя пятнадцатилетняя дочь делала в машине в это время суток?

— Она в порядке? — раздраженно спросил я.

— Я не знаю.

— Что значит, не знаешь?

— Фил, я не знаю.

— Еду. — Когда я вешал трубку, перед глазами возникло лицо дочери. Не существует такой вещи, как безопасность. Тот, кто считает, что у него всегда всё под контролем, жестоко ошибается. И хотя я прекрасно все это знал, меня все равно охватил шок. Джиллиан была одной из немногих людей в моей жизни, которыми я гордился и которых искренне любил. Пожалуй, единственное по-настоящему доброе дело я сделал, когда помог ей появиться на свет. И хотя у меня имелась масса недостатков, я всегда был рядом с дочерью. Меня можно было обвинить во многих вещах, и в большинстве случаев справедливо, но плохое отцовство определенно не входило в их число.

Отбросив телефон в сторону, я внезапно обнаружил, что сижу прислонившись к кровати, а на ковре передо мной валяются две пустые бутылки из-под виски. На прикроватной тумбочке стояла пепельница, полная окурков, рядом лежала пустая смятая пачка от сигарет. Я почувствовал боль в правой руке — так крепко сжимал зажигалку. Расслабившись, я разжал руку и выронил зажигалку на пол. Та бесшумно заскользила по дешевому ковру. Последняя сигарета уже свисала у меня изо рта и дымилась. Затянувшись, я стал смотреть, как ее серый пепельный кончик становится все длиннее, пока наконец не отваливается и не падает мне на бедро, рассыпаясь и исчезая в зарослях волос.