Второе открытие Америки - Александр фон Гумбольдт

С тех пор как в Llanos поселились люди и появился одичавший скот, саванну часто поджигают, чтобы улучшить пастбища. Вместе со злаками случайно губят и группы отдельных деревьев. В XV веке равнины были, без сомнения, менее голыми, чем теперь; однако, по описаниям первых Conquistadores, явившихся из Коро, это уже были саванны, где не видишь ничего, кроме неба и травы, где почти нет деревьев, – и такие местности трудно пересечь из-за сильного теплоизлучения земли. Почему большие леса Ориноко не простираются к северу на левом берегу реки?

Почему не заполнили они обширное пространство, которое тянется до прибрежной кордильеры и орошается многочисленными реками? Этот вопрос связан со всей историей нашей планеты.

Если, предавшись геологическим фантазиям, мы предположим, что степи Америки и пустыня Сахара были некогда лишены растительности вследствие вторжения океана или что они первоначально были дном внутреннего озера, тогда следует прийти к выводу, что тысячелетий оказалось недостаточно, чтобы деревья и кустарники смогли продвинуться от опушек лесов, от границ голых или поросших травой равнин к центру и покрыть своей тенью такое обширное пространство.

Объяснить происхождение безлесных саванн, вклинившихся в леса, труднее, чем установить причины, которые удерживают леса и саванны, подобно материкам и морям, в их древних границах.

В Калабосо нам оказали самое чистосердечное гостеприимство в доме управляющего Real Hacienda дона Мигеля Коусина. В городе, расположенном между берегами Гуарико и Уритуку, насчитывалось в то время меньше 5000 жителей, но все говорило о растущем благосостоянии.

Богатство большей части жителей заключается в стадах, находившихся на попечении арендаторов, называемых Hateros – от слова Hato, которое по-испански означает дом или усадьбу посреди пастбищ. Так как редкое население Llanos сосредоточено в отдельных пунктах, главным образом вокруг городов, то в окрестностях Калабосо уже насчитывается пять деревень или миссий.

Предполагают, что количество скота, бродящего по ближайшим к городу пастбищам, достигает 98 000 голов. Очень трудно составить себе точное представление о стадах, пасущихся в Llanos провинций Каракас, Барселона, Кумана и Испанская Гвиана.

Депон, который прожил в городе Каракасе дольше, чем я, и статистические данные которого обычно точны, полагает, что в этих огромных равнинах, от истоков Ориноко до озера Маракаибо, насчитывается 1 200 000 быков, 180 000 лошадей и 90 000 мулов.

Доход от стад, принимая во внимание не только стоимость вывоза, но и стоимость шкур, использованных внутри страны, он оценивает в 5 000 000 франков. В пампах Буэнос-Айреса, по имеющимся сведениям, насчитывается 12 000 000 голов крупного рогатого скота и 3 000 000 лошадей, не считая животных, зарегистрированных при переписи как не имеющих владельцев.

Я не возьму на себя смелости приводить какие-нибудь общие цифры, слишком неопределенные по своему характеру; замечу только, что в каракасских Llanos владельцам крупных Hatos совершенно неизвестно количество принадлежащего им скота.

Они знают лишь, сколько у них молодняка, который ежегодно клеймится буквой или знаком, присвоенными каждому стаду. Самые богатые скотоводы ежегодно клеймят до 14 000 животных и продают из них до 5–6 тысяч. Согласно официальным данным, вывоз шкур из Capitania general на одни только Антильские острова достигает ежегодно 174 000 бычьих шкур и 11 500 козьих.

Если, однако, вспомнить, что эти данные основаны лишь на таможенных реестрах, не содержащих никаких сведений о контрабандном вывозе шкур, то напрашивается предположение, что цифра в 1 200 000 быков, бродящих в Llanos от рек Карони и Гуарапиче до озера Маракаибо, сильно преуменьшена.

Только из гавани Ла-Гуайра в 1789–1792 годах ежегодно вывозилось от 70 000 до 80 000 шкур, занесенных в таможенные книги, в том числе в Испанию не больше одной пятой. По данным дона Фелиса де Асары, в конце XVIII столетия из Буэнос-Айреса вывозилось 800 000 шкур. На Пиренейском полуострове шкуры из Каракаса предпочитают шкурам из Буэнос-Айреса, так как последние вследствие более длительной перевозки дают при дублении 12 процентов потерь.

В южной части саванн, обычно называемой Llanos de arriba[74], разводят очень много мулов и быков; но так как пастбища там в общем хуже, то приходится отправлять животных на другие равнины, чтобы их откормить перед продажей. В Llanos de Monai и во всех Llanos de abaxo[75] стада не такие большие, но пастбища там очень хорошие и оттуда снабжают побережье превосходным мясом.

Мулы, которые способны к работе лишь на пятом году и называются тогда mulas de saca[76], продаются даже на месте по цене от 14 до 18 пиастров. Доставленные в гавань погрузки, они стоят 25 пиастров, между тем как на Антильских островах цена на них достигает 60–80 пиастров. Лошади Llanos хорошей испанской крови, небольшого роста. Обычно они бывают одной масти, караковой, как большинство диких животных.

Страдая то от засухи, то от наводнений, мучимые укусами насекомых и больших летучих мышей, они ведут тяжелую и беспокойную жизнь. Лишь после того, как в течение нескольких месяцев человек заботится о них, постепенно проявляются их прекрасные качества.

В Pampas Буэнос-Айреса дикая лошадь стоит от 0,5 до 1 пиастра, в каракасских Llanos – от 2 до 3 пиастров. Но цена лошади увеличивается, если она укрощена и становится пригодной для земледельческих работ. Овец в этих местах нет; мы видели их стада только на плоскогорье в провинции Кито.

Когда говорят о «бесчисленном количестве» быков, лошадей и мулов, бродящих по равнинам Америки, то по большей части забывают о том, что в цивилизованной Европе на гораздо меньшем пространстве у земледельческих народов домашний скот разводится в таких же огромных количествах.

По данным Пеше, во Франции 6 000 000 голов крупного рогатого скота, в том числе 3 500 000 волов, используемых для обработки земли. В Австрийской империи число быков, коров и телят составляет, по Лихтенштерну, 13 400 000 голов. Один только Париж потребляет ежегодно 155 000 голов рогатого скота. В Германию каждый год ввозят 150 000 быков из Венгрии.

Домашние животные, собранные в небольшие стада, считаются у земледельческих народов второстепенным источником государственного богатства. Поэтому они гораздо меньше поражают воображение, чем те бродячие стада быков и лошадей, которые одни только населяют невозделанные земли Нового Света. Цивилизация и благоустроенный общественный порядок способствуют одновременно росту населения и увеличению числа животных, приносящих пользу человеку.

В Калабосо посреди Llanos мы увидели электрическую машину с большими дисками, электрофорами, батареями, электрометрами, короче говоря, почти такой же совершенный прибор, как у наших европейских физиков. Все эти предметы не были куплены в Соединенных Штатах; их сделал человек, который никогда не видел ни одного прибора, не мог ни с кем посоветоваться и знал об электрических явлениях лишь из трактата Сиго де Лафона и «Воспоминаний» Франклина.