Утешный мир - Екатерина Мурашова

Потом (спустя еще три месяца) он сказал, что дочке (я уже знала, кто родится) нужен отец и мы должны пожениться.

Мама и друзья говорили: даже не раздумывай, раз в жизни так везет…

– И что с этим Романом оказалось не так? – не удержалась я.

– Все так, и это еще не все, – усмехнулась Юлия. – Сейчас я дорасскажу. – Роды у меня были очень тяжелые, я долго приходила в себя, и Рома в это время, кажется, вообще не спал – работал, сидел либо со мной, либо, ночами, с дочкой. Потом все как-то наладилось. С Любой у него отношения прекрасные с самого начала, сейчас – лучше, чем у нее со мной. Любимая фраза у него всегда была: давай я сделаю! Помыть посуду, в поликлинику сходить, поиграть с ребенком, уроки помочь – никогда не проблема. Общих детей у нас не получалось, а он не говорил напрямую, но я видела, что очень хотел. Я была уверена, что это из-за меня, нервничала, предложила обследоваться и попробовать что-то сделать. Но он и тут взял всё на себя (не расстраивайся, увы, это я бесплоден) и сразу предложил взять мальчика из детского дома. Я не хотела вообще-то, хотела родить своего, не представляла, как это – чужой ребенок, да еще неизвестно какой, что из него вырастет. Он сказал: ну он же где-то уже есть и, может быть, прямо сейчас нас ждет. Раз уж у нас общих детей быть не может, так пусть он дождется… Моя мама даже заплакала, когда я ей рассказала, а бабушка (она тогда еще жива была) сказала: Господь его ведет.

Я подумала: у меня Любочка есть, надо сделать, как он хочет. Мы взяли Кирюшу, ему четыре годика было, а Любочке – шесть. Сначала мне было очень трудно: Кирюша орал, кусался, бил Любу и все время писался. Мне он был почти противен, и очень хотелось отдать его обратно. Я сама себя ненавидела: он же ребенок, к тому же настрадался с самого начала. Врачи сказали, что он ничем таким не болен, просто от стресса, что все другое и вообще нервная система не ахти. Рома мне говорил: не мучай себя, занимайся дочкой, он привыкнет к нам, а ты – к нему. Он сам тогда часами носил его на руках, или сидел с ним, обнявшись, или лежал. И постепенно Кирюша оттаял, начал играть, смеяться. Мне сразу стало легче.

– А какие у вас сейчас отношения с Кирюшей?

– В общем, хорошие, хотя, конечно, всякое бывает. Но могу вам честно сказать: кто свой, кто чужой – это я сейчас почти не различаю.

– Ага, это хорошо, – я почему-то сразу ей поверила.

– Вы, наверное, уже давно думаете: ну где же тут подвох? – улыбнулась Юлия. – А его тут, получается, и нет…

– То есть как это нет?! – изумилась я. – То есть вы хотите сказать, что вот сейчас встанете, распрощаетесь со мной и уйдете, ничего не добавив?

Женщина грустно потупилась:

– Вот теперь вам все рассказала, сама себя услышала и склоняюсь к тому.

Я поняла, что она не лукавит и со своей самокритической честностью и вправду может сейчас уйти.

– Что с вами происходит?

Юлия заплакала, тихо и безнадежно. Я ждала – ей это явно было нужно. Ведь для всех с ней ничего не происходило. Чего же плакать?

– Я не могу дышать. У меня даже с сердцем проблемы начались, врач не понимает откуда. Все говорят: боже, как тебе повезло! Подруга (из тех двоих, что меня когда-то «пасли», – она так и осталась безмужней и бездетной) плачет от зависти: ну почему одним всё, а другим – ничего?! Я работаю, воспитываю двоих детей, веду дом. Мы купили машину, взяли квартиру в ипотеку, у обоих детей теперь свои комнаты. Муж мне во всем помогает, стоит только намекнуть, по выходным мы ходим в музеи и гулять. Мать говорит: он святой человек, взял тебя с брюхом, а потом и вообще непонятно какого ублюдка – и всех вас обхаживает двадцать четыре часа в сутки…

– Может быть, вы просто Романа не любите?

– Да это я, конечно, сто раз сама себя спрашивала. Не нужна мне никакая такая уж любовь-разлюбовь, было, наелась, спасибо. А с Ромой у меня всё, в общем-то, нормально, и в сексуальном смысле тоже. Но при этом – душно. И все время чувствую себя неблагодарной сволочью…

– Это постоянное ощущение или – как бы это сказать? – то и дело возобновляемое?

Юлия задумалась.

– Пожалуй, возобновляемое.

– Пример.

– Да каждый день по многу раз. Вот мы оба пришли с работы, Кирюша нахватал двоек, я устраиваю «проработку», Рома: давай я тут разберусь, а ты пойди отдохни. Люба дерзит, я пытаюсь ее окоротить, он: у нее сейчас сложный возраст, давай оставим ее в покое, она потом сама извинится. Суп пригорел на дне, привкус отвратительный, дети морщат носы, Рома: это даже пикантно, костром пахнет, мне нравится. Ему хочется секса, я не очень настроена, но готова согласиться, он: о, прости, что я не понял сразу, спи, я пойду еще за компом поработаю…

– Семья – сосуд. Закон сообщающихся сосудов: общий уровень праведности на всех. Если он святой (всю святость слили в один сосуд), то вы кто?

– Точно! – Юлия смеется с облегчением. – Я – распоследняя неблагодарная сволочь! И дети, кстати, тоже. Они же знают, что Рома им не биологический отец, и иногда мне этим тыкают (вот ты нам, а вот папа никогда, хоть мы ему и не родные…), а иногда и сами сокрушаются, раньше Кирюша себя даже по голове бил: я плохой! Я плохой! А недавно Люба мне сказала: как это папа меня такой терпит? Лучше бы, ей-богу, заорал или даже по морде съездил…

– Вы сами все это устроили, точнее, сами это длите, вы понимаете, да?

– Кажется, понимаю, но вы все равно скажите.

– Есть люди, которым для самореализации надо быть «святыми»: это и светская самореализация может быть, и прямо религиозная. Религиозная честнее. Потому что в светском варианте приходится быть «святым» «об кого-то». Всегда есть люди, которые нуждаются в помощи, поддержке, благодеяниях. Только совершая их, такой человек чувствует себя на месте, нужным, важным и т. д. Такие благодеяния могут быть разовыми или, так сказать, хроническими. Вторые сложнее, но приносят больше удовлетворения. То есть Роман, когда много лет назад констатировал: «Наконец-то я тебя нашел!» – был совершенно искренен. Побочный эффект данного феномена: в хроническом варианте «жертву», если она не сопротивляется, можно ненароком и придушить.

– Как сопротивляться?! – страстно воскликнула (хочется даже написать «вскричала») Юлия.

– Перестать, если не хочется, играть в его игру. Открыть карты, сообщить, что вы разгадали алгоритм, что он вам не нравится, и перелить обратно себе в сосуд столько, сколько хотите. Практически: давать честную обратную связь (честности вам не занимать, методике сейчас научу) каждый раз, когда ему вздумается включить «святого Романа». Оно практически мгновенно уменьшится количественно. Риски вам понятны? Для него вся суть семейной жизни – в этой игре…

– Понятны, – кивнула Юлия. – Но я больше так не могу. Я в этой его игре потеряла себя, я больше не понимаю, кто я такая…

– Прежде чем окончательно решите, взвесьте все три раза.

– Семь раз взвешу, в соответствии с традициями.