Меч без ножен. «Помирать, так с музыкой!» - Герман Романов

Но не за просто так, риск был слишком велик, и командору пришлось притупить его остроту полусотней серебряных грошей. Завез мужик прямо к воротам, сейчас бы вовнутрь заехать, там останется дело за малым — как впятером целым замком овладеть, не дать закрыть ворогу крепкие ворота и перебить вчетверо превосходящего противника…

— Это ты, Гжело?!

— Я, Томаш! — так громко отозвался в ответ стражнику возница, что в правом ухе Андрея зазвенело, но, продолжая нарочито стонать, командор искренне взмолился: страж ворот — или нерадивый, или чересчур бдительный — не торопился их открывать.

— Что случилось?

— Пятерых привез, крепко им досталось. В язвах все, но орденцев и мужиков белогорских всех посекли — его милость приказал даже на развод не оставлять. Сейчас на Притулу всей ратью пошел, мстить будет и кару вершить с судом своим праведным. Обоз белогорский следом отправят, вельми богатый. Они со словацких земель много добра всякого везли, ну а пан наш и расстарался. Повезло!

В голосе мужика прозвучала такая неприкрытая зависть, что даже великий Станиславский закричал бы со своего стула: «Верю!»

Великий актер в холопе пропадает, ибо воротная створка заскрипела и Андрей ощутил, как от нарастающего ликования у него бешено заколотилось сердце, но тут же себя одернул, гневно попеняв: «Не говори гоп, а то накаркаешь!»

— Эко их разделали! Вези прямо к часовне, там отец Иоанн корпии наготовил много, и перевяжет, и лечить будет, да и отпеть можно — все рядышком, кхе-кхе…

Стражник коротко хохотнул, кобыла протестующе всхрапнула, дернув тяжелую повозку, а орденцы заохали и застонали. Да так громко, что у Андрея сжалось сердце в крепенький кулачок — актеры из его перевязанных оруженосцев оказались никудышные.

Им бы не Станиславский кричал — зрители пинками из зала выгнали. Хотя нет — скорее всего, его матерые воины долго бы гоняли любителей партера, щедро отвешивая им плюхи, куда там ценителям прекрасного, всяким интеллигентам в очочках да дамам бальзаковского возраста супротив матерых вояк переть!

Теперь Андрей видел над собою толстые растворенные створки да каменные своды воротной башни и снова ощутил ликующий приступ — они внутри, теперь дело за тем самым, «малым»…

— Тащите их! Да вдвоем поднимайте!

Властный голос начал распоряжаться, Андрей же, приоткрыв глаз, оценивал обстановку. Она складывалась донельзя благоприятной: у самых ворот стражник, ленивый Томаш, не торопился закрыть массивные створки, да и тяжелые они для одного воина.

Еще трое бородатых и уже пожилых воинов подошли к самой повозке, один из них, с жутким шрамом через всю щеку и вытекшим глазом, выделялся панцирем и серебряным поясом, что объясняли и властность в голосе, и уверенность в силах.

— Эко вам досталось! Ох-ти меня…

В удивленном восклицании воина Андрей почувствовал неладное и понял, что наступило время действовать.

Левая рука сжала рукоять длинного ханджара, щедро подаренного ему Селимом, а в правой оказался меч. Оставалось только отбросить шкуру, которой он был накрыт для согрева и вящей маскировки, да призвать других крестоносцев к действию, что он немедленно и проделал, громко простонав, нарочито демонстрируя смесь абсолютной беспомощности с потерей сознания:

— Мама, больно!

Его стон вызвал у стражников жизнерадостный смех, сопровождаемый веселыми комментариями:

— Кхе! Бородатый, седой, а мать свою зовет!

— Еще описается, старик, детство вспомнив!

— Гы-гы, а Карл ему пеленки менять будет!

— А ты подмывать…

Андрей застонал еще раз, напрягая все мышцы и готовясь взорваться энергичной вспышкой, а властный голос рявкнул над самым его ухом, мигом уняв веселье:

— Чего ржете, жеребцы холощеные! Вытаскивайте! Стоять! Чего-то я не припоминаю эту рожу…

Договорить опытный воин, инстинктом почуявший неладное, не успел. Словно разогнутая булатная пружина, Андрей молнией метнулся из повозки и тут же полоснул воздух кривым кинжалом. Если уж не попасть по лицу и горлу, то, по крайней мере, заставить врага отшатнуться, а там можно будет пустить в ход и меч.

— Ах…

Все же старая школа давала неплохую выучку, как и вбитые на многолетней службе навыки. Острейший булат ханджара рассек лицо оруженосца, но уже с правой стороны, лишив второго, уцелевшего глаза, и тут же последовал выпад мечом в горло — хриплый крик тут же прервался, а из разрубленной гортани хлынул поток крови.

Рядом раздавались хрипы умирающих стражников и молчаливое сопение крестоносцев — с охраной ворот было покончено за четверть минуты, никто даже не успел закричать.

— Арни!

Андрей ткнул пальцем в открытую дверь воротной башни, и оруженосец тут же кинулся в нее. За ним плавной тенью заскользил Дитрих — роли были распределены заранее, им теперь предстояло убить охранника на башне и не дать тому перерубить канаты, обрушив вниз кованую решетку из толстых прутьев.

Такой способ часто использовался в замках, особенно в случаях, подобных этому нападению, когда охрана застигнута врасплох и крепостные ворота не удается затворить.

— Хренаси! — зло ухмыльнулся Андрей, услышав звонкий крик, тут же перешедший в хрип — стражник успел поднять тревогу, но ничего более, его тут же убили, в этом можно было не сомневаться, ибо висящая над самой головой решетка даже не шелохнулась.

— Давайте, парни, быстрее! — прошептал командор, беря на изготовку арбалет, и краем глаза смотрел, как Зволин с Грумужем ворвались в открытую дверь донжона — главной башни.

Старик вместе с Велемиром пришел из-за Карпат, и Андрей не смог устоять перед настойчивыми мольбами матерого вояки взять и его на эту рискованную операцию.

— Теперь все, главное — продержаться…

Палец плавно потянул спусковой крючок, тугая тетива щелкнула. Выскочивший во двор воин даже вскрикнуть не успел и, судорожным движением рук схватившись за грудь, насквозь пробитую болтом, навзничь рухнул на брусчатку.

— Шестой… Нет, уже седьмой! — радостно скривился Андрей и тут же поправил сам себя, услышав звон и чей-то предсмертный сдавленный крик, донесшийся из дверей донжона, вслед за которым оттуда вылетел чужой помятый шлем. Тут можно было к гадалке не ходить — только у Грумужа в деснице был увесистый шестопер, а в шуйце кинжал.

Старик сам их выбрал, вот что значит большой опыт. Взял самое удобное для рукопашной схватки в тесных помещениях оружие, в которых зачастую мечом или моргенштерном свободно не помашешь, боевая сталь вечно будет находить или мебель, или каменные стены.

— Ух ты, поганец!

Андрей выругался, и было отчего. Длинная стрела чуть не пришпилила его к каменной стене и, звякнув о солукскую броню, отскочила. Сам командор кое-как удержался на ногах, но выронил арбалет из рук.