Опера вызывали?! - Ульяна Николаевна Романова

— Не сбежать, а уйти. Мне к Полине нужно, я обещала, — выдохнула она.

Руки сами сильнее сжали ее талию, практически вжимая в себя. Меня трясло, Лилечку лихорадило, но мы пытались продолжать вести светскую беседу.

— Пельмешка, ну прости, что не оправдал ожиданий, — хищно пробормотал я, — ты надеялась на секс…

— Гений! — возмущенно вспыхнула Лилечка, попыталась обернуться, но я сильнее перехватил ее, не позволяя шевелиться.

— Я не такой, — продолжал я, медленно поднимая руку.

Остановился прямо под грудью пельмешки и сжал зубы.

— Ты…

— Я так сразу не могу, Цветочек. Я должен быть уверен, что у нас серьезные отношения и ты меня не бросишь после первой же проведенной вместе ночи.

— Громов, ты обалдел? — она все-таки извернулась, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Нет, — кристально честный взгляд был направлен прямо на нее, — просто я боюсь, что ты разобьешь мне сердце, уйдешь, а я могу этого не пережить.

— Ты издеваешься, да?

— Нет, — я опустился к ее губам, — я как никогда серьезен. Поцелуй меня, пельмешка!

Я расслабил руки, ни на мгновение не отпуская ее взгляд. В котором плескались сомнения. Желание. Надежда.

Она медленно развернулась, а я утонул в ее глазах. Глубоких, красивых, затуманенных не меньше моих.

Со стоном наклонился к ее губам, не позволяя себя большего. Я хотел, чтобы она сорвалась первая.

Провел кончиками пальцев по ее рукам, от запястья к плечу. Наши губы были на расстоянии пару сантиметров, ее дыхание обжигало кожу, а меня разрывало.

И Лиля решилась. Поднялась на носочки, обняла меня за шею и поцеловала.

Все! Цепная реакция запущена, тормоза и выдержка собрали узелки и уплыли в туман, а я завладел ее ртом, рывком поднял за бедра, усадил на кухонную тумбу, широко развел ноги и потерся членом о ее клитор.

Лиля дернулась, застонала, но я не позволил остановиться, продолжая как одержимый целовать ее.

Усадил на край, чтобы чувствовать ее влажность, схватил за шею, мягко прикусил кожу на шее и тут же поцеловал.

Ответом мне был тихий стон, уносящий крышу вслед за тормозами и выдержкой.

Я подцепил края ее футболки, стянул и отбросил куда-то в сторону, уже ничего не соображая.

Лиля попыталась прикрыть обнаженную грудь, но я не позволил. Перехватил ее запястья, зафиксировал за спиной и не отказал себе в удовольствии полюбоваться ей. Тонкая, хрупкая, с маленькой грудью и торчащими розовыми сосками. Она дрожала, металась и без конца кусала нижнюю губу.

Я опустился ниже, заставляя ее чуть отклониться назад, прихватил губами сосок, поигрывая с ним языком.

Возможно, нужно было быть понежнее, но контролировать себя было невозможно.

Она заводила до невменяемого состояния.

Целовал грудь, слушая ее стоны, которые становились все громче. Лиля сама выгибалась мне навстречу, откинув голову назад.

Остановиться не получалось. Стать нежнее — тоже.

— Ж-же-е-е-е-ня, — простонала она сквозь зубы, когда я отпустил ее руки и положил ладонь на ее клитор.

Потер средним пальцем, кайфуя оттого, что она была насквозь мокрая, продолжая целовать грудь. Одной рукой удерживал ее на весу за шею, другой натирал клитор, рисуя дорожку поцелуев от ключицы к шее.

— Маленькая, сладкая, невозможно сладкая, — шептал почти в бреду.

Снова приподнял ее, перенес на стол, потому что тумба слишком узкая, сдернул трусики, скинул свои боксеры, широко развел ее ножки в стороны, придерживая Лилю за бедра, и вошел. Глубоко, жарко, влажно.

Ее мышцы сократились и так меня сжали, что я зарычал и остановился, чтобы не кончить слишком быстро.

Глазки пельмешки закатились, она схватилась ладонями за край стола и закусила губу.

Ее тело отзывалось на мои прикосновения, когда я медленно задвигался в ней, еще шире разводя ее бедра и жестко вбиваясь в ее тело.

Свел ее ножки вместе, закинул себе на плечи, грубо сжимая одной рукой, а другой потирал чувствительный комочек клитора.

Ее первый оргазм был бурным. Лилю сотрясала крупная дрожь, громкий стон стал музыкой для моих ушей, но останавливаться я не планировал.

Не дожидаясь, пока она придет в себя, поставил на ноги, заставил наклониться над столом и снова вошел.

Протянул руку, обхватывая ладонью грудь, и окончательно потерял рассудок. Отпустил себя, когда понял: ей нравилось то, что я делал с ее телом.

Перед глазами плыли темные круги, по лбу стекала капля пота, а меня отключило от реальности в тот момент, когда она приподнялась, опираясь на руку, и кончила второй раз.

Откинулась мне на грудь, сжала в ладони мое запястье и попыталась отдышаться.

Я переместил ладонь с груди чуть выше, снова уложил ее на стол и, наконец, позволил себе улететь вместе с ней в свободный полет, кончая ей на спину.

Эта девочка свела меня с ума. А может, я умер и попал в рай? Но НАСТОЛЬКО хорошо мне не было никогда!..

Глава 40

Лиля

Сознание возвращалось медленно и со скрипом. Я лежала грудью на столешнице и невидяще моргала, понимая, что это все! Это точно конец моей спокойной жизни, потому что я влюбилась. Я позволила. Да я сама его хотела, как ненормальная!

Я не понимала, каким видом магии владеет опер Чингачгук, но в его присутствии все мои сомнения таяли как прошлогодний снег, разум засыпал, а просыпалась мафия в лице сердца, тела и чувств. Моя собственная внутренняя ОПГ.

Тело все еще дрожало от пережитого оргазма, а сил встать на ноги и дойти до ванной комнаты не было.

— Пельмешка, — блаженно пропел Громов, видя, что я в неадеквате, — вид шикарный.

Я выпрямилась.

— Ложись обратно, Цветочек, продолжим.

Обернулась.

— Не понравилось? — игриво поинтересовался опер, который на удивление быстро пришел в себя и всем своим видом демонстрировал бодрость, оптимизм и то, что он снова готов к продолжению.

— А, понял, на столе неудобно, — протянул он, — тогда в душ, а потом туда, где удобно. И не смущайся так, ну, посмотрел Паня эротики на ночь, он взрослый кот, переживет.

Я окончательно вспыхнула, вспомнив, что у нас был свидетель. Пушистый, усатый и не в меру вороватый.

— Он никому не скажет, — подмигнул мне Женя, поднял на руки и понес в ванную.

— Женя, пусти меня, пожалуйста, я хочу принять душ в одиночестве, — робко попросила я.

На столе, а до этого на тумбе было действительно неудобно.