Страсть гордой княжны - Шахразада

– Да, прекраснейшая. Добрая Зухра заменила мне мать, а отцу стала замечательной женой.

– Думаю, это она настояла на том, чтобы отец приехал тебя навестить, как только ты обоснуешься в поместье. Более того, думается мне, она приложила немало усилий к тому, чтобы отец начал восстанавливать старый дом. Ибо «не следует нашему мальчику жить в палатке среди сорняков, пока бездельники-каменщики будут возводить новые стены»…

Голос Джаи в этот миг удивительно напомнил Масуду голос заботливой Зухры. По спине юноши побежали мурашки: не причудилось ли ему все это?

– Откуда ты знаешь об этом? – с некоторым страхом спросил он.

– Я не знаю. Просто догадываюсь. Все любящие матери похожи, кем бы они ни были – женами купцов, ткачей или повелителей…

Иногда Джая поражала Масуда тем, насколько она близка и понятна. Иногда удивляла, насколько трудно угадать ее следующий шаг или умозаключение. Как только молодой муж думал, что вот сейчас-то он уже почти совсем хорошо знает свою прекрасную супругу, как она, эта самая супруга, ухитрялась одним лишь словом или поворотом головы разнести эту уверенность в пух и прах.

Масуд подумывал уже о том, чтобы вновь прибегнуть к чтению мыслей, дабы не встречаться с Джаей как с совершенно незнакомой женщиной каждую минуту. Однако пока ему удавалось убедить себя, что можно найти и другие способы понять непостижимую душу и удивительный разум жены. Сколь долго сможет он, Масуд, удерживаться от бесцеремонного вторжения в мысли этой женщины, было неизвестно.

Последний переход, столь же легкий, как и предшествующий, следовало посвятить тому, чтобы побеседовать с доброй Зухрой. Уж она-то наверняка сможет приоткрыть завесу над тайной приготовлений, которыми, оказывается, уже довольно давно озабочены все власти предержащие в стране Ал-Лат, стране, с нетерпением ждущей, когда станет она новой родиной Масуда.

Ветерок, теплый и шаловливый, лишь изредка напоминал о себе. Масуд, покачиваясь в удобном седле рядом с экипажем, в котором дремала Джая, вновь подумал, сколь мало напоминает эта поездка подлинное странствие и сколь сильно похожа она на загородную прогулку, которую предпринимает избалованный барчук, дабы не прирасти к парчовому дивану курительной.

«Матушка, добрая моя Зухра, слышишь ли ты меня?»

«Мальчик мой, я удивительно хорошо слышу твои мысли. Должно быть, сейчас ты куда ближе к своему родному дому».

«О да, прекраснейшая. Мы проделали путь неблизкий, однако удивительно легкий. И сейчас всего в полудне пути от поместья…»

«Я рада, Масуд».

«Скажи мне, коварная Зухра, это ты уговорила отца заняться строительством, не дожидаясь моего приезда?»

Впервые за долгие годы Масуд ощутил мысленный смех кормилицы.

«Ох, малыш, должно быть, ты совсем не знаешь своего отца. Он обрадовался твоему письму, как малыш радуется долгожданной игрушке. Мне даже показалось, что с его плеч слетели десятки лет, так он стал деятелен. Хорошо, что мне удалось удержать его дома, иначе бы он уже на следующий день отправился вслед за своим письмом восстанавливать старый дом».

«Ого…»

«О да, мальчик. Рахим уже который день сидит в кабинете, куда толпой валят приказчики с образцами посуды и мебели, тканей для обивки стен и нового платья. Старшина каменщиков каждый день пишет отцу письма, отчитываясь о строительстве так, как, должно быть, не отчитывались и те, кто возводил прекрасную Айя-Софию или варварский Парфенон…»

Масуд улыбнулся. О, как же давно он не был дома, как давно не слышал нежного голоса кормилицы! Как давно не ощущал разительного контраста между ее внешностью любящей мамочки и разумом подлинного мудреца…

«Матушка, я знаю, что отец собирается навестить нас, как только будет отстроен дом».

«Малыш, на самом-то деле ты не должен знать об этом. Равно как и о том, что вслед за твоим письмом посетил наш дом и посланник уважаемого магараджи. Отец, да хранит его Аллах великий сто раз по сто лет, невероятно возгордился. О нет, он раздулся от гордости, как породистый индюк. Да и дела теперь у него идут чудо как хорошо – каждый стремится посетить лавки «уважаемого тестя далекого варварского князька».

«Ох… От всего этого у меня уже слегка идет кругом голова. Я-то думал, что меня ждут поросшие бурьяном руины… Что впереди годы тяжкого труда. А оказывается, все уже сделано».

«Мальчик мой, а чего ты хочешь в наш стремительный век? Письма приносят неутомимые гонцы, вести пересекают мир под рукой Аллаха всесильного столь быстро, что скоро мы будем узнавать о событиях еще до того, как они произошли…»

«Но при чем тут мой дом?»

«Ты – наш любимый сын. Отец был в отчаянии, не получая от тебя вестей почти целый год. А сейчас, после столь отрадных новостей, он просто горы готов свернуть. Когда ты доживешь до его лет и твой сын решит, что пора отправляться в далекое странствие, я напомню тебе наш разговор…»

Да, слова матушки Зухры были мудры. «Что ж, – подумал Масуд, – должно быть, придется привыкать к тому, что впереди не годы тяжкого труда, а годы ленивого безделья, наслаждение жизнью коронованной особы».

«Отец, – продолжала тем временем Зухра, – и впрямь собирается в гости. Но только после того, как ты пригласишь его, ибо менее всего он желает быть навязчивым».

«Да, добрая моя кормилица, я понимаю. Что ж, приглашение будет ему отправлено сегодня же. Думаю, наш дом окажется достаточно велик, чтобы в нем без труда мог разместиться целый кавалерийский платунг вместе с лошадьми и оруженосцами…»

«Думаю, он не настолько велик. Однако и не мал подобно лачуге старьевщика».

А ведь Джая-то оказалась права: все родители, вне зависимости от того, царствуют они или торгуют тканями, пекут хлеб или командуют войсками, одинаковы. А потому ему, Масуду, стоит привыкнуть к мысли, что не заросшие руины, а прекрасный дворец ждет своих новых хозяев. Да не так это и плохо: слава богатого купца со связями при дворе – преотличная помощница в торговом деле…

«Благодарю тебя, матушка, за добрые вести. И даже не пытайся удержать отца дома. Ждем мы вас всегда…»

«Мое сердце рвется к вам, малыш».

Голос Зухры в разуме Масуда утих.

– Отчего ты столь задумчив, о мой муж и повелитель? – Джая выглянула из экипажа.

– Моя греза, ты оказалась удивительно права. Вместо сорняков посреди гостевой комнаты нас ждет отстроенный дом, радениями твоего батюшки и моего отца превращенный во дворец. И заботиться нам теперь придется лишь о том, чтобы родные, вскоре намеревающиеся посетить наше гнездышко, не томились от скуки.

– Этого следовало ожидать, мой прекрасный, я говорила тебе уже об этом.

Разговор утих, ибо перед ними распахнулась изумительная равнина, полого спускавшаяся к синеющему морю. На возвышенности белели стены дома… О нет, настоящего дворца! Зеленые луга незаметно переходили в сад, окруживший мраморные стены дома почти правильным кольцом. Пусть еще малы были в саду деревья, однако замысел того, кто разбил этот приют отдохновения, был отлично виден уже сейчас. Пройдут годы – и мандариновые деревья, яблони и оливы создадут гармонию вечного цветения.