Мика и Альфред - Владимир Кунин

— Ну до старости они вряд ли догребут… — усомнился кто-то.

Первые же три недели существования Школы Вишневецкого, как теперь называлось это милое заведение, доказали, что прогнозы аналитического отдела НКВД, занимавшегося разработкой рекомендаций при формировании этих ускоренных курсов квалифицированных и безжалостных убийц, не были пустым и фальшивым звуком в общем хоре, торжественно воспевающем саму идею создания Школы горноальпийских диверсантов из малолетних преступников, ничего не боящихся, которых нет оснований жалеть в процессе обучения и некому будет пожалеть, когда они один за другим станут погибать в процессе выполнения спецзаданий за линией фронта…

Прав оказался аналитический отдел, когда напоминал о «постоянном возрастном соперничестве» — драки вспыхивали по нескольку раз в день! Не так взглянул, не то сказал, случайно задел, усомнился в сказанном…

Особенно поначалу… Чуть ли не каждые полчаса воспитатели, тренеры, инструкторы, даже немцы-подрывники из дивизии «Эдельвейс» растаскивали кровавые побоища, не стесняя себя в выборе педагогических средств и пособий.

Самая страшная фраза, безошибочно сдерживавшая накал страстей, была очень короткой:

— «Вниз» хочешь?!

«Вниз» — значило отчисление, спуск с гор в Алма-Ату, а там по законам военного времени — физическое уничтожение как носителя наглухо закрытой, совершенно секретной информации.

Приходил белый фургон с надписями «Казплодовощторг» по бортам, руки за спину, сыромятная петля на тонкие мальчишечьи запястья, два конвоира в штатском, и… привет!

И нет человечка.

Вот и подумаешь, прежде чем очертя голову бросаться в драку за свою поруганную воровскую честь. Да и поруганную ли?… Может, причудилось просто?… На нервной почве… Или из-за постоянной головной боли. Тут голова все время трещит у всех — на свежем воздухе кислорода не хватает. Как-никак, а высота будьте-нате! Не одна тысяча метров…

Или, к примеру, тоже не слабый пунктик: дескать, хочешь иметь шестьдесят человек при окончании школы — следует набрать восемьдесят. Ибо аналитическая служба прогнозирует потери обучаемых со смертельным исходом не менее двадцати процентов. Ну как в бакалейных лавках — усушка, утруска, естественная убыль…

И точно! Недели не прошло — не поделили банку сгущенки. Один — покойник, второго, «вниз» спустили. Это два человека… В смысле — бывших…

Через две недели — третий труп. Со скалы сорвался. Повыпендриваться захотел: «Я на пятые этажи по водосточным трубам скок лепил, а вы мне страховку суете!..»

Результат — кровавый мешок с костями.

Через месяц застрелился пацан по кличке Тяпа.

На воле классным «щипачом» был! Выше — некуда. Прямо народный артист.

Пел законно: «Как умру, похоронят, похоронят меня, и никто-о-о не узнает, где могилка моя-а-а…» Вот уж точно-то.

Стрелялся Тяпа из «шмайсера». Полбашки как не бывало.

Очень многих потом тошнило. Хотя все вроде бы были «битыми», «медякованными» дальше некуда, навидались всякого, да и сами черт-те в чем поучаствовали, а вот как увидели Тяпины мозги на нижних ветках толстой ели, под которой вечерами собирались покурить, похвастать, так многим невмоготу стало. Блевали, как отравленные.

Пацаны записку нашли. А там всего ничего: «Пошли вы все…» — и дальше сплошной мат.

Что он этим хотел сказать?…

Потом Витька-Колун, проходивший по статье «разбойные нападения», при стрельбе со скоростного спуска — а там почти сто километров в час! — в дерево влетел всем телом. Опять похороны…

Один дурачок подмосковный — «групповое изнасилование лиц, не достигших половой зрелости» — поленился просверлить в скале шурф поглубже и пошире, чтобы запихать туда брикет взрывчатки уже со взрывателем и куском бикфордова шнура. А брикет в этот шурф никак не лезет. Нет чтобы осторожно вынуть да специальным коловоротом расширить отверстие в скале. Так нет же! Он силой туда взрывчатку стал запихивать!.. Так еще, кретин, ничего лучше не придумал — взял палку, уперся прямо во взрыватель и навалился всем своим глупым телом, чтобы затолкать толовую шашку внутрь узкого шурфа…

Ну и где же этот умник?!

Метров на двести ниже разыскали куски этого «специалиста» — тут и хоронить нечего…

Очень хорошо подтвердили прогнозы аналитиков НКВД парашютные прыжки. Там сразу за два дня — три «жмурика». В смысле — покойника.

На прыжки возили «восьмерками». Возили на школьном «додже» — три четверти. Но не с открытым кузовком, а со специальным жестким фургоном. Тоже без окошек. В этот «додж» как раз помещались «восьмерка» пацанов, два инструктора-воспитателя и один тренер по рукопашному бою. Он же сидел за рулем этого «доджа».

На полу кузовка между откидными скамейками — чехлы с оружием «восьмерки», амуницией, рациями, переговорными устройствами «ПУ-5».

А на скамейках под недреманным оком инструкторов друг против друга сидят пацаны одной «восьмерки» — по четыре на каждой лавке. Все переодеты в гражданское, но одинаковое. Типа детдомовского.

Езды до аэродрома — часа два. Такой пустынный, занюханный аэродромчик. Несколько самолетов «У-2», парочка «дугласов», один «СБ», ремонтные мастерские, командный пункт, метеослужба, барак для переукладки парашютов, второй — складские помещения, караулка для наряда внутренних войск НКВД и медпунктик в конце первого барака.

Ни одна живая душа к этому аэродромчику и близко подойти не могла!

Ну, еще наземный тренажер — такие высоченные, метров в десять, «козлы» деревянные врыты, а с них свисает на двух лямках парашютная подвесная система. Для отработки разворотов по ветру, скольжению, ускорению и замедлению спусков…

Никаких запасных парашютов пацанам не полагалось! Прыгали с «ПЛ-3» — «Парашют летчика третьей модификации». Только не с вытяжным кольцом, а с принудительным раскрытием…

Как и полагается диверсантам, прыгали с малых высот. В «Дугласе» через весь фюзеляж трубка идет типа водопроводной. Цепляешь за нее карабин с фалом, получаешь ногой в задницу и поневоле выпрыгиваешь из самолета. Фал в семнадцать метров твой парашют сам открывает — выдергивает металлические шпильки из люверсов, а у вытяжного тросика фал обрывается. Там для обрыва такой специальный шнурок между фалом и тросиком.

«ПЛ-3» как раз под задницей висит, обзор и руки в воздухе свободны — можно сразу из автомата шмалять. Еще до приземления…

Короче, вся «восьмерка» вместе с инструкторами прыгнула, все парашюты раскрылись, все в ажуре, а один пацан приземлился уже мертвым!

Доктор потом всем объяснил: он как из самолета выпрыгнул, так сразу же лапти и откинул. Сердце не выдержало и разорвалось. Вот вам первый «жмурик».

А второй пацан через пару дней прыгнул как все, фал сработал, а парашют и не раскрылся… Так пацан и вошел в землю с нераскрытым парашютом. Второй покойничек…