Так было. Размышления о минувшем - Анастас Микоян

Ефремов прочитал приказ Левандовского. Он был очень кратким. Приказывалось прорваться в Баку, закрепиться на бакинских нефтепромыслах и, опираясь на поддержку рабочих отрядов, охранять промыслы от возможных поджогов до подхода основных сил 11-й армии.

Ночь на 27 апреля. Погода стояла теплая, тихая, ярко светила луна.

Красноармейцы заняли свои места в вагонах. Мы с Ефремовым находились на орудийной площадке бронепоезда. Впереди поезда была прицеплена платформа, на которой стояли два заранее проинструктированных красноармейца. Ефремов держал часы в руках и ровно в ноль часов десять минут приказал начать движение.

Въехали на мост, подходим к азербайджанскому посту. Там ничего не понимают. «Что происходит?» – спрашивают. «Едем в Баку. Хотите, поедемте с нами», – отвечаем им.

Тем временем два красноармейца соскочили с передней платформы и перерезали телефонные и телеграфные провода, идущие от караульного помещения к станции Ялома. Бронепоезд пошел вперед.

Когда уже рассвело и наступил день, мы с движущегося поезда видели, как по обеим сторонам железнодорожного полотна крестьяне обрабатывают свои поля, пашут, сеют. Поезд наш шел с поднятым красным стягом. Крестьяне неизменно приветствовали нас возгласами и поднятием рук. Мы восклицали в ответ: «Да здравствует Советский Азербайджан!», «Да здравствует дружба между азербайджанским и русским народами!».

У станции Худат дал о себе знать мусаватистский блиндированный поезд. Из-за холма он открыл огонь по нашему бронепоезду, но стрелял неметко – не было ни одного попадания. Мы не отвечали: цели не было видно, расходовать снаряды понапрасну не хотели.

Когда мы подъехали к Баладжарам, уже стемнело. По нашему поезду был открыт артиллерийский огонь. Ефремов приказал десантному отряду высадиться и продвигаться вдоль железной дороги по обеим сторонам бронепоезда. Впереди поезда шли несколько красноармейцев и проверяли, не заминирован ли путь. Поезд шел медленно и только в полночь прибыл в Баладжары.

Ночью из Баку мне позвонил Камо и сообщил, что наши товарищи предложили азербайджанскому правительству под угрозой восстания мирно сдать власть коммунистам. Те, видя боевое настроение бакинских рабочих, а также узнав о занятии Баладжар нашим бронепоездом и общем подходе частей Красной армии, решили выполнить это требование.

В ночь на 28 апреля они освободили из тюрьмы всех арестованных большевиков и сдали власть.

К 6 часам утра 28 апреля наш бронепоезд благополучно прибыл на Бакинский вокзал. Встречал нас Камо. Вместе с ним поехали на автомашине к зданию азербайджанского парламента, где уже несколько часов заседали члены Военно-революционного комитета и ЦК Компартии Азербайджана.

Мы появились в Баку, когда старой, буржуазной власти уже не было, а новая, советская власть еще не установилась. Поэтому на улицах нам встречались полицейские, которые продолжали нести свою службу, не зная еще, что власть в городе переменилась. На рассвете открывались лавки, казалось, жизнь идет своим чередом.

Местная Красная гвардия взяла на себя охрану нефтепромыслов и нефтескладов, а также заботу о поддержании в городе необходимого порядка. Для этого она располагала оружием, нелегально накопленным здесь ранее, а также присланным с Туркестанского фронта по распоряжению Фрунзе.

В ночь на 29 апреля 1920 г. состоялось провозглашение советской власти в Азербайджане во главе с временным правительством – Военно-революционным комитетом и его председателем Н. Наримановым.

30 апреля в Баку начали входить части 11-й армии. До этого в течение двух дней наш бронепоезд «III Интернационал» был единственной воинской частью в Баку.

В город прибыли Орджоникидзе, Киров, Левандовский, Механошин. Орджоникидзе вручил Ефремову орден боевого Красного Знамени.

Всего два-три дня, проведенные вместе с Ефремовым, оставили глубокий след в моем сознании. Бывают в борьбе, в жизни такие моменты, когда за несколько дней узнаешь человека лучше, чем иногда за много лет совместной работы. Я проникся глубоким уважением и товарищеской любовью к этому ранее незнакомому мне человеку, обаятельному в обращении с людьми, бесстрашному в бою, спокойному и решительному, внушающему к себе доверие товарищей и подчиненных.

В последующем Михаил Григорьевич Ефремов стал командующим Орловским военным округом. Затем был репрессирован, еще перед войной, прямо из тюрьмы вернулся в строй (каким-то чудом Сталин внял блестящей характеристике, которую я дал Ефремову при зачтении Сталиным его письма из тюрьмы). Командовал армией. Погиб при организации прорыва вражеского фронта на западе от Москвы. В Вязьме ему поставлен памятник.

Наступило 1 Мая. Основная масса пехоты в это время входила в город. С раннего утра по улицам шли колонны красноармейцев, утомленных, в пыли, но радостных, воодушевленных. Со всех районов, с промыслов, с заводов рабочие с семьями заполнили улицы города. Началось настоящее братание населения с красноармейцами. Объятия, всеобщее ликование. Это был замечательный, радостный Первомай в Баку. Повсюду – на перекрестках и площадях – возникали митинги.

В течение нескольких дней во всех центрах Азербайджана расквартировывались красноармейские части. Красная армия дошла до границ меньшевистской Грузии и дашнакской Армении.

Однако мирная обстановка в Азербайджане продержалась недолго. Уже в двадцатых числах мая азербайджанские феодалы, которые собрались в губернском городе Гянджа вместе с бежавшими из Баку министрами, контрреволюционным офицерством и чиновничеством, подняли вооруженное восстание. Завязались уличные бои, в ходе которых мятеж был подавлен. Но не прошло и двух недель, как разбитые части мятежников перебрались в Карабах и подняли там новое восстание. Оно было также подавлено. Через некоторое время начались контрреволюционные волнения в некоторых других уездах. Скоро и с ними было покончено.

Как нам стало потом известно, после прихода Красной армии в Азербайджан начали возрастать повстанческие настроения в Александрополе (ныне Ленинакан) – крупном городе Армении. Под давлением масс Александропольский горком партии попросил разрешения Арменкома начать организованное восстание для свержения дашнакского правительства. 10 мая в Александрополе Военно-революционный комитет провозгласил советскую власть в Армении.

В тот же день знамя восстания было поднято в Карсе. Затем в Сарыкамыше, Кавтарлу, Нор-Баязете, Шамшадине, в Идживане. Потом оно перекинулось и в Зангезур. Во всех этих местах революционные комитеты провозгласили свержение дашнакского правительства и объявили об установлении советской власти в Армении. Обо всем этом армянские коммунисты сообщили в Баку и Кавбюро ЦК с большим опозданием. Вскоре к нам поступило печальное сообщение о том, что повстанцы через три дня в Александрополе, а затем и в других районах были разбиты, многие участники восстания были арестованы, 11 же руководителей, в том числе Алавердян, Мусаелян, Гарибджанян, Гукасян, как мы узнали позже, расстреляны.

Получив сообщение об этом от армянских товарищей с просьбой оказать армянским повстанцам Казахского уезда помощь, я немедленно дал телеграмму Серго. Она сохранилась в архиве Орджоникидзе, вот ее текст: