Всешутейший собор - Лев Бердников

С началом Отечественной войны 1812 года Ермолов был назначен начальником штаба 1-й Западной армии М.Б. Барклая-де-Толли. Он весьма тяготился отступлением русских, но все же смирял свое самолюбие «во имя пользы Отечества». Интересно, что много лет спустя он повесит позади своего кресла портрет Наполеона. «Знаете, почему я повесил Бонапарта у себя за спиной?» – спросил он и сам ответил: «Оттого, что он при жизни своей привык видеть только наши спины». Тогда же, в 1812 году, по личной просьбе Александра I он писал ему обо всем происходившем и много сделал для успешного соединения российских армий под Смоленском. Алексей Петрович организовал оборону города, затем отличился в баталии при Лубне и за выдающиеся боевые заслуги был произведен в генерал-лейтенанты.

В сражении у Бородина он находился при главнокомандующем – фельдмаршале М.И. Кутузове. В разгар битвы фельдмаршал направил его на левый фланг, и наш отважный генерал помог преодолеть там смятение войск. Увидев, что центральная батарея Н.Н. Раевского взята французами, он организовал контратаку, отбил батарею и руководил ее обороной, пока не был контужен картечью. За Бородино он был награжден орденом Святой Анны 1-й степени. Стихотворцы изображали Ермолова не знающим страха военачальником, мечущим громы и молнии. В ход шли славянизмы и атрибуты древней языческой мифологии, что работало на создание образа именно русского героя:

После ухода из Москвы Алексей Петрович исполнял обязанности начальника объединенного штаба 1-й и 2-й армий, сыграл видную роль в сражении под Малоярославцем, где он отдавал распоряжения от имени главнокомандующего. Выдвинув корпус генерала Д.С. Дохтурова на Калужскую дорогу, он преградил путь армии Наполеона и сражался весь день до подхода главных сил. Наполеон вынужден был отступить по разоренной Смоленской дороге.

После перехода через Неман Ермолов возглавил артиллерию союзных армий, а с апреля 1813 года командовал различными соединениями. В 1813−1814 годах умело действовал в сражениях под Бауценом, покрыл себя славой в битве под Кульмом, в боях за Париж руководил гренадерским корпусом и награжден орденом Святого Георгия 2-й степени.

Замечательно, что в 1814 году Александр I поручает Алексею Петровичу написать манифест о взятии Парижа. Вообще-то большинство воззваний военного времени царь доверял известному адмиралу А.С. Шишкову, вошедшему в историю словесности как пурист и ревнитель старого русского слога. Но поскольку этого Бояна в Париже не было, а Ермолов был для императора не столько остроумцем, сколько составителем весьма толковых писем, военных распоряжений и реляций (это было вменено ему в должностные обязанности), августейший выбор пал именно на него. И наш генерал не подкачал! Представленный им манифест обнаруживает в его авторе высокий талант певца России. Он патетически восклицает: «Буря брани, врагом общего спокойствия, врагом России непримиримым подъятая, недавно свирепствовавшая в сердце Отечества нашего, ныне в страну неприятелей наших перенесенная, на ней отяготилась. Исполнилась мера терпения Бога – защитника правых! Всемогущий ополчил Россию, да возвратит свободу народам и царствам, да воздвигнет падшие! Товарищи! 1812 год тяжкими ранами, принятыми в грудь Отечества нашего, для низложения коварных замыслов властолюбивого врага, вознес Россию на верх славы, явил перед лицом вселенныя ее величие…» Важно то, что Ермолов, пожалуй, одним из первых, обращаясь ко всем россиянам, употребляет слово «товарищи». И слово это обретает в его устах особое, доверительное и вместе с тем торжественное звучание. И разве его вина, что впоследствии оно превратится в расхожий штамп, лишенный своего изначально глубокого смысла?! Чистота слога Ермолова поражает: не случайно известный историк Н.Я. Эйдельман назовет его «отменным стилистом».

Алексей Петрович был кумиром среднего и боевого офицерства, но начальство не любило его за резкость, «неумытую» правду и прямоту и наградило завистливо-презрительным прозвищем «герой прапорщиков». «У вас много врагов», – сказал ему однажды Константин Павлович. «Я считал их, – отвечал Ермолов, – когда их было много, но теперь набралось без счету, и я перестал о них думать».

По возвращении в Россию популярный генерал, которого прочили даже в военные министры, был стараниями того же Аракчеева, а также начальника Главного штаба князя Петра Волконского («Петрохана», как называл его Ермолов) удален подальше от северной столицы. В 1816 году он был назначен главнокомандующим в Грузию, командиром отдельного Кавказского корпуса и чрезвычайным и полномочным послом в Иране. О своей успешной дипломатической миссии в Персию в 1816−1817 годах, в результате которой удалось сохранить все российские завоевания на Кавказе, Алексей Петрович написал специальное сочинение. Позднее оно было опубликовано анонимно П.П. Свиньиным в журнале «Отечественные записки» (декабрь 1827 – март 1828) под заглавием «Выписки из журнала Российского посольства в Персию». В тексте то и дело проскальзывают сарказм, тонкая ирония автора. Читаем: «Где нет понятия о чести, там, конечно, остается искать одних только выгод». Или еще: «В злодейское Али-Магмед-хана правление неоднократно подвергался он казни и в школе его изучился видеть и делать беззаконие равнодушно». А вот как глумится он над самовольным захватом власти правителем Фетх-Али: «Шах имел хороших лошадей, оставалось только уметь приехать скоро… Здесь не всегда нужны права более основательные».

«Ермолов наполнил [Кавказ] своим именем и своим Гением», – сказал А.С. Пушкин. И, действительно, значение этого генерала в истории края трудно переоценить. Властной и твердой рукой управлял он Кавказом, действуя планомерно и расчетливо, соединяя жестокость и суровость с уважительным отношением к мирному населению. Ермолов провел ряд военных операций в Чечне, Дагестане и на Кубани, построил новые крепости (Грозная, Внезапная, Бурная), усмирил беспокойства в Имеретии, Гурии и Мингрелии, присоединил к России Абхазию, Карабахское и Ширванское ханства. Он поощрял развитие на Кавказе торговли и промышленности, улучшил Военно-Грузинскую дорогу. При нем создавались лечебные учреждения на минеральных водах, был основан Пятигорск, а из крепости Кислой вырастит потом город Кисловодск.

«Деятельность его была неимоверная, – поясняет очевидец, – в одно время он и сражался, и строил, и распоряжался, награждал, наказывал, заводил, проверял, свидетельствовал. Спал он по 4 и 5 часов в день, на простом войлоке, где случалось». Он привлекал к себе на службу способнейших людей; в обучении же и воспитании вверенных ему войск возрождал суворовские традиции, за что солдаты и офицеры платили ему неподдельной любовью. Авторитет Ермолова на Востоке был столь велик, что Хивинский хан обращался к нему не иначе, как «Великодушный и великий повелитель стран между Каспийским и Черным морями». А один флигель-адъютант скажет потом, что если бы Ермолов приказал присягнуть даже иранскому шаху, никто на Кавказе не посмел бы его ослушаться (за такие «возмутительные» слова Николай I сошлет этого правдолюбца в Сибирь).