Радикальное принятие. Как исцелить психологическую травму и посмотреть на свою жизнь взглядом Будды - Тара Брах

Мы готовы проявлять такую внимательность по отношению к другим, но должны научиться дарить ее и самим себе. С такой же нежностью, с какой мы гладим щеку спящего ребенка, мы можем положить руку на свою щеку или сердце. Мы можем утешить себя добрыми словами и пониманием.

Поначалу такая забота по отношению к себе может показаться непривычной. Иногда этот способ распространить сочувствие и на самих себя вызывает явное смущение и чувство стыда за то, что мы нуждаемся в эмоциональной поддержке, за то, что мы недостойны ее, за самоосуждение. Но благодаря такому принципиально новому проявлению нежности по отношению к себе мы можем исцелить боль за годы пренебрежения собой.

В следующие несколько дней, каждый раз, когда Дэниел осознавал, что критикует себя или других, он смотрел, в какой области тела он чувствует боль. Обычно он видел, что горло, сердце и живот стянуты страхом, а в груди – тяжелое и болезненное чувство. Дэниел клал руку себе на сердце и говорил: «Мне небезразлично это страдание». Он сидел в первых рядах в зале для медитации, и я видела, что его рука почти все время лежала у него на сердце.

Однажды Дэниел пришел ко мне, чтобы рассказать о своем опыте медитации. В его уме всплыла сцена: он находится в доме своей матери и обменивается с ней злыми репликами. Дэниел пытался объяснить ей, почему это вовсе не безответственно – взять отпуск на неделю и поехать медитировать, и услышал ее пренебрежительный ответ: «Ты, ленивый бездельник! Почему ты не сделаешь что-нибудь достойное?» Это было такое же уничижительное отношение, из-за которого в юности ему часто хотелось стать маленьким или вовсе исчезнуть. Он почувствовал, как грудь наполняется жаром и яростью. Он услышал собственный крик: «Ты, чертова стерва, ничего не понимаешь и никогда не понимала. Заткнись хоть на секунду и услышь меня!»

Дэниел чувствовал, как боль гнева и разочарования, словно нож, пронзает его сердце. Он уже собирался начать самообличительную речь о том, что он тряпка, не может постоять за себя и вдобавок еще и практикующий, охваченный ненавистью. Вместо этого он положил обе руки на сердце и шептал снова и снова: «Мне небезразлично это страдание. Пусть я буду свободен от страдания». Через несколько минут острый гнев утих, и он почувствовал тепло, которое распространялось в груди. Он ощутил, как сердце смягчается и раскрывается. Чувствуя, будто его уязвимое «я», которое нуждалось в утешении, слушало его, Дэниел сказал: «Я не оставлю тебя. Я здесь, и я позабочусь о тебе». В оставшиеся дни ретрита Дэниел практиковал таким образом, и некоторые болезненные раны его юного угнетенного «я» стали постепенно затягиваться.

Когда Дэниел пришел на последний разговор, он выглядел преображенным. Тело расслабилось, глаза сияли. По сравнению с прошлой неловкостью и нерешительностью в общении со мной, сейчас Дэниел, казалось, был рад меня видеть. Он сказал, что все еще оценивает и критикует себя, но уже не с такой неослабевающей жестокостью. Он освободился из тюрьмы ощущения «со мной что-то не так» и начал иначе смотреть на мир. Другие ученики казались более дружелюбными, лес виделся манящим, магическим храмом; разговоры о дхарме вызывали детское удивление и любопытство в отношении того, «каким все является». Он чувствовал себя заряженным и несколько ошарашенным открывшимися возможностями. Дэниел стал относиться к себе с сочувственным осознаванием и обрел свободу управлять своей жизнью.

Подобно Дэниелу, мы настолько привыкаем критиковать себя и не доверять себе, что любое искреннее внимание к собственным ранам приводит к кардинальной трансформации. Наше страдание становится путем, ведущим к сочувствию, которое освобождает наше сердце. Когда мы сами принимаем свои печали, мы больше не можем играть прежние роли судьи, врага или жертвы. Вместо них появляется не новая роль, но храбрая открытость и способность к подлинной нежности – не только к себе, но и к другим.

На моем двухдневном семинаре по радикальному принятию одна из участниц, Мариан, поделилась своей историей о стыде и вине. Дочь Мариан, Кристи, бросила пить и попросила мать присоединиться к ней на сеансах психотерапии. Во время этих встреч Кристи рассказала, что, будучи подростком, подвергалась сексуальному насилию со стороны отчима, второго мужа Мариан. Когда Мариан спала или ее не было дома, он заходил в комнату Кристи и запирал дверь, чтобы ее младшая сестра не могла застать его врасплох. Почти каждую неделю он приходил пьяный, требовал, чтобы Кристи занималась с ним оральным сексом и брал с нее клятву, что она будет молчать. Он сказал девочке: если она скажет хоть слово, он так изобьет ее, что она пожалеет, что вообще родилась. Он также угрожал, что начнет делать то же самое и с младшей сестрой Кристи. Иногда он плакал, говоря, что если мать Кристи узнает, то это уничтожит ее. Возможно, она даже покончит жизнь самоубийством.

С каждым новым откровением дочери Мариан чувствовала, что все глубже погружается в бездонную пропасть. Ее жизнь стала кошмаром наяву. Она неустанно прокручивала в уме сцены, как ее муж проникает в комнату Кристи и насилует ее. Ее переполняла ярость, и она обдумывала жестокую месть обидчику ее дочери. И только постепенно она осознала, сколько в этом было и ее вины.

Когда она представляла себя спящей внизу, выпившей слишком много вина и ничего не подозревающей, Мариан испытывала к себе ненависть. Ее мучения подпитывались бесконечными обвинениями: «Если бы я только знала» и «Как я могла быть так слепа». Мариан не только не могла испытать сочувствие к себе, она считала, что это неправильно. «Я мать, – говорила она себе. – То, что случилось с Кристи, моя вина. Я должна страдать».

Потом на одном из сеансов случилось то, чего Мариан так боялась. Кристи обвинила ее. «Ты проспала все мое взросление, – кричала она. – Меня насиловали, и мне не к кому было обратиться. Никто не позаботился обо мне». Лицо Кристи покраснело, руки были сжаты в кулаки. «Ну вот, я сделала это. Я сказала тебе правду, и теперь ты снова исчезнешь. Я боялась сказать тебе тогда, и сейчас тоже боялась. Ты не можешь вынести правду. Ты не можешь вынести меня. Никогда не могла. Я ненавижу тебя, – кричала Кристи. – Я ненавижу тебя! Ненавижу тебя».

Мариан чувствовала, как эти слова пронзают ее сердце. Она наблюдала за тем, как Кристи рыдает, и знала, что все услышанное было правдой. Она действительно пряталась от боли Кристи, погружаясь в сон. Она была не способна справиться с ее увлечением наркотиками, стычками с учителями, прогулами и отстранением от занятий, потому что Мариан не могла справиться даже со своей жизнью. Так же, как и в первом браке, ее отношения со вторым мужем быстро распались после его измены. Ее способом борьбы с депрессией была выпивка с друзьями и чрезмерный сон. К тому моменту, когда она начала лечиться и наконец развелась, обе ее дочери уже покинули дом. Теперь она знала, как ужасно предала Кристи и ее сестру. Больше не было смысла продолжать жить.