Либидо с кукушкой. Психоанализ для избранных - Василий Чибисов

Это еще не все. Умение сублимировать считается критерием зрелой, развитой, сильной психики. Способность отрефлексировать течение времени во всем его многообразии тоже говорит о высоком уровне развития.

Сотворить шедевр искусства, завораживающий современников и потомков, может лишь тот, кто оседлал волну своего времени и с нее, как с трамплина, прыгнул в вечность. Соединил темпоральность и атемпоральность, стремительность и неподвижность. Субъект, поглощенный творчеством, не замечает хода времени, но безумно тонко чувствует свою эпоху и свое место в ней.

Вся наша культура пропитана духом сублимации. Исторические вехи расставлены в точках культурного перелома, где сублимация выливается через край и лавиной сметает устоявшиеся традиции. Чтобы потом играючи восстановить старые принципы в новых формах. Нет ничего более темпорального, чем культура. И нигде нельзя спрятаться от темпоральности, кроме как в культуре, в творческом процессе.

Сублимация – это низвержение Хроноса. Сублимация – это служение Хроносу.

Несправедливо получается. О сублимации вроде поговорили, а тонкости творческого процесса как были загадкой, так и остались. Нехорошо. Сейчас исправимся.

Сложившаяся неясная ситуация не устраивает не только вас, но и Алису. То ли девушка, то ли представление жаждет реванша. Почему это Бэзил посылает ей либидо без всяких проблем, а она сталкивается с полосой препятствий? Алиса повышает давление в потоке, надеясь восстановить Т-симметрию.

На житейском уровне ситуация проста. Чем сильнее вы увлечены творческим процессом, тем сильнее либидо стремится к старой бессознательной цели. Достаточно интенсивная сублимация позволяет выровнять скорость в обеих частях потока. Симметрия восстановлена, психическое время пропало. И действительно: достаточно глубокое погружение в творчество напрочь лишает вас ощущения времени и реальности.

Остается теперь понять три вещи. Во-первых, откуда берется творческий выхлоп в виде всяких квадратных Малевичей? Во-вторых, почему состояние вдохновения длится очень недолго и человек редко может творить шедевр за шедевром? В-третьих, какое загадочное влечение находит удовлетворение в акте творчества?

Первая загадка возвращает нас к злосчастной полосе препятствий – к зеброобразной цепочке ассоциаций (рис. 6.5). Трудно, порой невозможно, попасть из сознания в тайное общество бессознательного. Это требует времени. Вернуться в светское общество сознания – проще и быстрее. Получается, что любое сознательное звено в цепочке – это бассейн с двумя трубами. В одну трубу либидо втекает, из другой вытекает. Пропускная способность выхода сильно ограничена, входящий поток может возрастать бесконечно. Чем дальше заходит творчество, тем интенсивнее либидозная движуха, тем заметнее разница между входящим и исходящим потоками.

В островке сознания, зажатом между двумя морями бессознательного, скапливается избыточное либидо. Что испытывает островок? Неудовольствие. Быстро нарастающее. Что делать? Срочно нужно отвести куда-то избыток либидо. Куда? Куда угодно! Сбагрить на сторону, другом сознательному представлению. Нет времени на поиск добровольцев и хитрые маневры. Пригодится все, что плохо лежит в сознании.

Небольшая проблема. Сознание не привыкло жонглировать одновременно большим количеством представлений. Выбор крайне скудный. Кроме того, нельзя вступать в беспорядочные либидозные связи. Передача либидо от одного осознанного представления другому предполагает соблюдение ряда правил. Связывая представления потоками энергии, сознание обязательно вкладывает определенный логический смысл в созданную конструкцию. Это вопрос экономии. Если элементы памяти объединены каким-то универсальным признаком, ими легче оперировать как целым. Наоборот, «нелогичное» объединение само требует дополнительной энергии: психике приходится каждый раз удивляться и вспоминать – по какому-такому праву в одной связке мчатся мотоцикл, морж в цепях, хаски, две крылатые колбаски и пингвин Вениамин, жующий метамфетамин.

В обычных условиях сознание согласится на устойчивое объединение представлений, только если в результате получится подобие рассказа, целостного образа, логичной системы и т. д. Такие вещи получаются естественным образом в процессе анализа информации или решения поставленной задачи. Или в результате уже знакомого вам замещения.

Когда либидо напирает, хлещет через край, времени на соблюдение логических формальностей не остается. Психика изобретает новую логику. Творческое сверхусилие сводится к тому, чтобы объединить необъединимое. Отыскать смысл там, где его нет. Собрать из осколков тридцати шести драматических сюжетов тридцать седьмой и вложить его в уста тридцать восьмого попугая.

Проблема экономии энергии тоже отпадает сама собой. Поэтому из бессознательного срочно мобилизуются какие попало представления и тоже включаются в композицию на правах художественных деталей или заплаток для сюжетных дыр. Сознание экстатически стонет от гнета представлений – их концентрация может в тысячи раз превышать привычный объем внимания.

Наконец, психика порождает кадавра, не имеющего никакого отношения к реальности, к привычной логике. Представление, которое ничего не представляет, но обладает запасом энергии. Здесь нет места критическому мышлению, анализу ошибок, прогнозам, прагматизму – ничего, связанного с целеполаганием в привычном смысле. Единственная мотивация: затянуть побольше представлений в творческий омут, оплести их сетью сомнительных связей и спрятать избыток либидо в этих закромах Родины.

Творческий процесс по определению превалирует над результатом. Последний нельзя протестировать на реальность. Осушить либидозный омут абсурда по первому требованию не получится. Порвать сеть труднее, чем сплести. Представления, затянутые в творческую черную дыру, более недоступны по отдельности. На них нашло коллективное творческое затмение, накрыв большим черным квадратом (рис. 6.8). Из избытков либидо создан шедевр, сверхценный артефакт, который можно по несколько раз продавать доверчивой публике, вгоняя особо впечатлительных в катарсический резонанс.

Пытливый ум наблюдателя может нырнуть поглубже в омут и выловить из мутной воды все до единого затонувшие представления. Психоанализ предметов искусства – довольно популярное занятие. Только не стоит перебарщивать. Раздраконивая предмет искусства на отдельные составляющие, анализ дискредитирует себя и становится бессмысленным. Детали, стилистические приемы, отсылки и одиночные образы несут смысл только в контексте целого омута и его беспредельных берегов: эпохи, личности автора, социальных страстей. Не искусство, не зритель, не творец – но структура их взаимодействия имеет высшую ценность для психоанализа.

По отрывку произведения или фрагменту картины нередко можно угадать творца. Находя в творчестве разных людей сходные приемы и наблюдая схожую реакцию разных зрителей, мы лишний раз убеждаемся в существовании универсальных механизмов сублимации. Изучая каплю культуры, Фройд сделал гениальный вывод о существовании бессознательных водопадов[57]. Современная нейропсихология идет еще дальше и вытягивает из капель информацию о химическом составе мировых океанов культуры[58].