Сбежать от стального короля - Джейд Дэвлин

Чё-о-орррт! На нас напали?! Кто это?!

Я попыталась всмотреться в заросли тростника, но бесполезно. К тому же Эрвин оттеснял меня все дальше от берега, с плота на плот, и одновременно перебирал начинку своего поясного кошелька. Теперь-то до меня дошло, почему он отказался от Ивасикиных шорт: к ним кошель не прикрепишь.

Это случилось одновременно: Маубенрой вытащил нужный кристалл, как-то хитро раскрутил на цепочке, и в воздухе возник полупрозрачный щит. И тут же вылетевшие из зарослей короткие стрелы… дротики ударили в преграду и безвредно осыпались в воду. Тростниковые стены по берегам реки разочарованно и страшно взвыли, и новая порция дротиков обрушилась на те плоты, куда щит не дотягивался. Но напрасно — сообразительные выдры уже поняли, что к чему, и частично попрыгали в воду, скрываясь от выстрелов, а частично рванули к Эрвину, создавшему волшебный зонтик. Плоты, повинуясь дружным толчкам шестов, стали быстро отходить от берега к середине реки.

Я все никак не могла сообразить — это все происходит на самом деле?! Спокойное путешествие по реке расслабило и заставило как-то забыть, что вокруг на самом деле дикий, неисследованный материк, а не курорт. И такая резкая перемена сначала ввела меня в ступор. Хорошо, Эрвин оказался более подготовленным… А я, дура, еще нос задирала перед городским гномом, опытная походница. Если бы он не тащил меня буквально за шиворот, я бы не успела убраться с опасного места.

Поняв бесполезность обстрела, враги, наконец, выскочили из засады. Такие же черные и довольно мелкие, как и выдры, но их было много. Слишком много тех, кто рванул к уходящим плотам по мелководью.

Кристалл таял на глазах, а Эрвин не ограничился одним артефактом. В его пальцах мелькнул крошечный рубин. Или не рубин? Камешек красным росчерком умчался к врагам, и впереди полыхнул огонь.

Нападение захлебнулось, едва начавшись, черные тени отпрянули обратно под защиту зарослей тростника. И стало тихо, только где-то вдалеке еще трещали высохшие стебли и качались пушистые макушки местного рогоза.

Сердце колотилось где-то в горле, запоздалый страх нахлынул волной, и я едва сумела онемевшими губами выговорить, обращаясь ко всем сразу:

— Что это было?

— Плохой племя, — коряво, но достаточно понятно объяснил мне ближайший мужчина-выдра. — Племя людоед. Раньше мы река — они не напасть. Ждать, когда выдра выйти земля, и засада… теперь железный оружие у белы взять и напасть, где раньше нет.

Каннибалы?! Да еще и стали нападать там, где выдры раньше чувствовали себя в безопасности? Бли-ин! А я-то вообразила себя чуть ли не в раю. И ведь знала, слышала о таких племенах! А толку? Пока жареный петух в пятую точку не клюнул, даже не поняла, насколько опасность реальна.

— Все обойтись, — сказала появившаяся рядом Ивасика. — Они хотеть напасть внезапно и ранить много. Твоя камень нас спасать, — и она благодарно погладила Эрвина по руке. Но он почему-то не обрадовался и вообще выглядел странно напряженным, встревоженным даже больше, чем раньше. И все время оглядывался, словно кого-то искал.

— Касавка, — выдохнул вдруг Маубенрой. — Где Касавка?! Они с братом были на берегу утром!

Я дернулась так, что чуть не упала с тростникового настила в воду. Нет… Детей ведь первыми увели на дальние плоты, и синеглазая малышка должна быть с ними!

Рядом со мной как-то хрипло вскрикнула Ивасика, а чуть дальше, там, где укрыли основную массу детей, отчаянно закричала Живеска — дочь Ивасики и мать Касавки. И я вдруг почувствовала, что у меня темнеет в глазах. Господи, нет, только не это!

Прошло еще несколько бесконечно длинных минут, пока все вернувшиеся на плоты дети были пересчитаны по головам.

— Нет Касавка, нет её брат, — убито прошептала Ивасика, вмиг показавшаяся старой сгорбленной старушкой. — Пропали дети. Украли. Не вернуть. Умер.

Где-то вдалеке раненым зверем выла ее дочь, разом лишившаяся обоих детей. Ее муж едва удерживал обезумевшую женщину — она рвалась в заросли тростника, вслед за похитителями. А я застыла, не в силах понять — почему?! Почему не вернуть?! Выдры ничего не предпримут, чтобы отбить детей у каннибалов?! Ведь вот только что, ведь не могли унести их далеко, и…

— Выдра силный в река, — как в бреду бормотала где-то рядом Ивасика. — Выдра не уметь бегать быстро деревья и бить далеко палка… не догнать… не догнать… Касавка уже умер… Шикасака уже умер…

До меня не сразу дошел смысл ее слов. А когда дошел… Касавка… такая маленькая, такая… я… это не мой ребенок, но… не мой? Маленькая, доверчивая… такая веселая, маленькая нахалка… почему так больно?! И ее братик… такой серьезный карапуз, защитник…

— Не-е-ет! — застонала я, прижимая руки к груди, словно стараясь вырвать оттуда эту боль. — Не говори так! Дети еще живы! Живы!

— Они умер… Баурас убить и съесть все дети. Всегда.

У меня кровь отлила от лица. Господи… почему я не огляделась вовремя, почему не проследила, чтобы дети были рядом?! Я же видела их утром и, как дура, даже не подумала… не знала…

Я даже не почувствовала, что Эрвин подхватил меня, не понимала, что без его поддержки упала бы на колени, на мокрый настил.

— Умер Касавка, — безумная старуха все бормотала и бормотала где-то рядом, словно проворачивая раскаленный нож в ране. Я понимала, каким-то отдаленным кусочком разума понимала, что это тоже от боли, но сейчас ненавидела эту старуху и этот голос.

— Нет! — опять прорвался сквозь пелену боли стон. — Нет! Только не малышка! — не хватало воздуха, и я только очень смутно ощущала присутствие Эрвина. — Пожалуйста! — вдруг начала как помешанная умолять его. — Пожалуйста! Ну сделайте же что-нибудь! Попросите этих ваших предков вернуть детей! Вы же можете, у вас есть магия!

Эрвин:

Касавка — маленький горнюшонок. Взрослые выдры относятся к ней, как ко всей ребятне. Это я лишний раз вздохнуть боюсь, потому что она маленькая и хрупкая. И не дай предки, я случайно… Вот и творит со мной, что в голову взбредёт. И ведь не скажу, что мне… не нравится. Возня с детьми дарила истинное удовольствие. Наверное, я «догонял» то, что не получил в детстве. Да и дурил я в детстве как раз потому, что не получал… Требовательных учителей ко мне приставили чуть ли не с пелёнок. Рамки этикета, вечные напоминания, что я должен быть достойным наследником. А, к горнюку!

Я настолько привык отслеживать перемещения малявки, постоянно находившейся где-то поблизости, что первым понял, что она пропала. Вроде ребёнок не мой, а ощущение, будто часть меня вырвали.

Я судорожно размышлял, что делать. Большую часть артефактов я потратил, а выдры почему-то не спешили на помощь своим детям. Да как так?!

Понятно, что ни Ивасика, ни её дочь ничего не сделают. Но мужчины?!

— Сделайте же что-нибудь!

Слова Фаи, а больше того, ее слезы и боль, звучащая в голосе, стегнули словно плетью.