Европейское путешествие леди-монстров - Теодора Госс

Кларенс, кажется, хотел спросить, как это понимать, но тут в гостиную вошел Лоренцо, а за ним – Атлас.

– Катерина! – Лоренцо раскинул руки, затем схватил ее за плечи и звучно расцеловал в обе щеки. – Mio bellissimo gattino![41] Как же я рад тебя видеть.

Это был невысокий, круглый человечек с необычайно подвижным лицом клоуна – он и был клоуном когда-то. Радость и печаль на этом лице могли сменять друг друга в мгновение ока, но сейчас на нем читалась одна только чистая радость.

– Как ты поживаешь? Получила деньги, которые я тебе послал? Ты уж прости меня – не мог прислать все сразу. Эти счета – просто ужас что такое. Даже здесь, в этом доме, недешево выходит разместить столько человек сразу. Но мы же семья, верно, – я всегда это говорю своим артистам. Пока можем держаться вместе, будем держаться. Так как ты? А la bella[42] Жюстина? Садись, садись. Расскажи мне про себя.

Кэтрин села на диван, где раньше сидел Кларенс, отложила в сторону газету.

– С удовольствием расскажу. Но знаешь, Лоренцо, я ведь пришла к тебе с предложением.

– С деловым предложением? – Его лицо вдруг стало совершенно серьезным. – Выкладывай.

Он уселся на диван рядом с ней. Кларенс знаком предложил Беатриче сесть в единственное удобное кресло, а сам устроился на шатком деревянном стуле, казалось, готовом вот-вот сломаться под ним. Атлас, который всегда опасался, как бы что-нибудь не раздавить своим весом, просто прислонился к стене.

– Это моя подруга, Беатриче Раппаччини, – сказала Кэтрин, указывая на Беатриче жестом торговки, показывающей свой товар.

– О да, прекрасная леди, – сказал Лоренцо. – Я и сам ее заметил. Как же не заметить? – Он повернулся к Беатриче. – Но… Раппаччини? Sei Italiano?[43]

– Si signore, – ответила она. – Sono nato e cresciuto a Padova[44].

– Ah, bello Padova! Così spesso mi manca il sole d’Italia[45]. Но прошу прощения, я веду себя как невежа. Вы говорите по-английски?

– Не безупречно, – ответила Беатриче на своем обычном превосходном английском. – Большей частью я изучала язык в этом великолепном городе.

– Мы должны как-нибудь поговорить с вами об Италии! – сказал Лоренцо. – Я сам флорентиец. Увы, я уже очень давно не видел родины… Так о каком деле ты говорила, Кэтрин?

Кэтрин подалась вперед. Согласится ли он? Сейчас это выяснится.

– Помнишь Ядовитую девицу, которая выступала в Королевском колледже хирургов несколько месяцев назад? Ты еще тогда сказал, что многое отдал бы, чтобы заполучить к себе в цирк такую диковинку.

– Si[46], – сказал Лоренцо. Ага, кажется, заинтересован – озадачен и заинтересован. Уже что-то.

– Беатриче и есть та самая Ядовитая девица. Я знаю, что ты собираешься на гастроли в Париж. Я хочу, чтобы ты взял нас с собой – хотя бы до Парижа, а если поедешь дальше – тогда зависит от того, куда именно. Нам нужно попасть в Будапешт – очень нужно, по причинам, которые я предпочла бы не обсуждать.

Она понимала, что он не станет расспрашивать. Циркачи не задают вопросов о личных делах. У каждого из них есть что-то, что он предпочел бы хранить в секрете.

Лоренцо изумленно взглянул на Беатриче.

– È vero?[47] Вы и в самом деле та самая Ядовитая девица?

– Увы, да, – ответила она. – К моему громадному сожалению.

– Покажите мне, – сказал Лоренцо. – Поцелуйте. – Он показал пальцем на свою щеку. – Это ведь было в вашей программе, верно?

Беатриче с неохотой поднялась и подошла к нему. Наклонилась и поцеловала его в щеку, туда, где он показывал, рядом с полоской бакенбард.

– Ай! – вскрикнул он и отскочил от нее на другой конец дивана. – Это же… будто оса укусила!

На щеке у него алело яркое пятно, словно губы Беатриче обожгли его.

– Как жаль, что у меня нет с собой мази от ожогов! – сказала она. – Смажьте хоть кольдкремом, иначе волдыри останутся.

– Non importa![48] – сказал Лоренцо и махнул рукой. – Вы будете звездой! Мы заработаем кучу денег. Я отправлю телеграмму в Париж, чтобы в афише указали новые номера. А потом – может быть, во Франкфурт? Берлин и Прага тоже проявили некоторый интерес, но я пока больше нигде не выкупал места для представлений. Теперь-то нас примут где угодно! Теперь нам выделят самые большие и красивые театры! И Катерина, конечно, тоже поедет с нами как Женщина-кошка?

– Да, но мы не можем ехать ни в Берлин, ни в Прагу, – сказала Кэтрин. – В Вену можем, это по пути. Если в твоих планах значатся Вена и Будапешт, тогда и мы поедем туда с вами. Но только не как Женщина-кошка и Ядовитая девица. Тебе придется подобрать нам новые имена для афиши.

Помнит ли кто-то в Société des Alchimistes их цирковые имена? Этого она не знала, но и рисковать не хотела. Если они заедут в Вену, хотя бы ненадолго, – тем лучше: может быть, Мэри с Жюстиной еще будут там, а если нет, можно будет узнать от Ирен Нортон, куда они отправились. – И мы хотели бы получать такое же жалованье, какое ты платил нам с Жюстиной, плюс пятьдесят процентов дохода от представлений Беатриче.

– И я могу гарантировать, что доход будет, signore, – добавила Беатриче. – Единственное условие – я не стану убивать ничего живого. Но я была Ядовитой девицей много месяцев. Я знаю, как обставить такой номер.

– Не сомневаюсь, signorina, – сказал Лоренцо. – Насчет Вены стоит подумать. Посмотрим. И я готов дать вам двадцать процентов. Не забывайте, мне придется потратить много денег на рекламу. А как вы хотите назваться? Разумеется, в Париже вам нужны французские имена.

Ого! Это было уже щедрее, чем Кэтрин рассчитывала.

– Сорок процентов. Представляешь, как к тебе валом повалят, когда увидят фотографию Беатриче, особенно джентльмены!

– Может быть, мне назваться La Femme Toxique?[49] – сказала Беатриче.

– Да, но фотография – это тоже дорого! Тридцать процентов. И la bella Беатриче будет зваться La Belle Toxique[50]. Ну, а ты, Катерина, – какое имя ты себе выберешь? Имей в виду, оно должно привлекать публику – нам ведь деньги нужны.