Правило правой руки (сборник) - Сергей Булыга

Потом я вновь прислуживал по храму, а временами просто сидел и вспоминал свою жизнь, что в ней было верно, а что неверно. Затем я лёг спать.

Ночью я спал очень чутко и то и дело, сквозь полуприкрытые веки, наблюдал за Чудовищем. Чудовище стояло неподвижно, а его голова, как всегда, была повёрнута прямо ко мне. В храме было очень жарко, моё сердце очень громко колотилось, я то засыпал, то снова просыпался.

Утром я проснулся от пения птиц. Но самих птиц в храме не было. Птицы пели на воле, за стенами храма. В щель между створами врат пробивался яркий солнечный свет, а в самом храме было сумрачно. Я встал и заменил свечи, пополнил маслом лампады, подложил в жертвенники новых благовоний, подмёл пол, сходил к вратам и через открытую отдушину принял всё то, что мне там было положено, поел, вернулся, сел напротив Чудовища и стал смотреть на него. Теперь оно уже не казалось таким страшным, как вчера. Потом я встал, ходил по храму и прислуживал. Храм был большой, свечи сгорали быстро, я едва успевал их менять. Когда я уставал, я садился, закрывал глаза и отдыхал. Когда за стенами храма начало темнеть, я лёг напротив Чудовища, повернулся к нему и лицом почти сразу же заснул. Я тогда ведь очень устал.

Третий день был похож на второй – я много прислуживал. Чудовище больше не пугало меня, я, если было нужно, близко подходил к нему и внимательно его рассматривал. Когда же я осветил его светильником, то оказалось, что Чудовище очень старое, покрыто пылью и затянуто паутиной. Также и жемчуга и самоцветы, рассыпанные у ног Чудовища, от долгого лежания в пыли сильно потускнели. Всю вторую половину дня я занимался тем, что перебирал их и перетирал, чтобы вернуть им первозданный блеск. Когда с этим было закончено, в храме стало немного светлее.

Всю ночь мне снилось старое Чудовище, которое уже не в силах поднять руки и открыть глаза.

На четвёртый день, кроме своей обычной службы, я поднялся на Чудовище и тщательно очистил его от пыли и паутины. Веки у Чудовища чуть дрогнули. Я спустился на пол, сел напротив Чудовища и долго смотрел на него.

На пятый день я вычистил Чудовище щёткой.

На шестой я намазал его маслом. Чудовище блестело. Но к вечеру оно померкло и стало опять очень старым. А ещё я заметил, что когда на него долго смотришь, у него подрагивают веки. Мне стало очень страшно, но когда наступила ночь, я сразу лёг, закрыл глаза и не открывал их до самого рассвета, хоть временами мне чудились очень недобрые звуки.

На седьмой день я проснулся и увидел, что Чудовище всё покрылось глубокими трещинами и теперь выглядит ещё хуже, чем даже в самом начале. Я встал и подошёл к Чудовищу, чтобы получше его рассмотреть. Вдруг Чудовище подняло веки, глаза его засверкали гневом, оно двинуло головой, заскрипело, повело руками… И начало разваливаться на куски. Каменные обломки падали на пол и раскатывались во все стороны, стоял ужасный грохот, поднялись клубы чёрной едкой пыли. Я поспешно отбежал в сторону и прижался спиной к стене.

Когда пыль улеглась, я увидел огромную груду обломков, лежащую посреди храма. Я скрестил руки на груди, прочёл так называемую Последнюю молитву и, двигаясь всё время вдоль стены, прошёл к вратам. Отдушина была пуста, ничего мне в то утро принесено не было. Зато врата были чуть-чуть приоткрыты. Я просунул руки между створами, напрягся изо всех сил – и створы немного подались. Я протиснулся между ними и вышел из храма.

Стояло ясное солнечное утро. В роще возле храма пели птицы. А внизу, под холмом, я увидел развалины давным-давно покинутого города. Я присмотрелся и понял, что эти развалины – всё, что осталось от того самого города, который ещё всего семь дней тому назад был оживлённым и процветающим. Но, правда, судя по виду развалин, было ясно, что с тех пор прошло вовсе не семь дней, а, может, и все семь столетий. Вот сколько я пробыл в том храме! Подумав так, я ужаснулся. Затем я вновь стал рассматривать брошенный город и задумался уже о том, куда же девались все его жители, они погибли здесь или куда-нибудь ушли? Я обернулся и стал смотреть вверх по ущелью – туда, куда, к ближайшему горному перевалу, уходила древняя караванная тропа. И там я увидел ещё один город, несколько похожий на тот, который лежал возле меня в руинах. Я призвал всех своих богов на помощь и пошёл вверх по ущелью, по той караванной тропе, к тому городу.

Когда я пришёл в тот город, то оказалось, что тамошние жители с трудом понимают мою речь. Тогда я сказал им, что я чужестранец. После чего спросил, что это за развалины внизу. В ответ мне рассказали страшную легенду о неких древних варварах, которые за свою дикость и жестокость были наказаны собственным богом, истребившем их всех до единого. И вдруг мои собеседники, сильно испугавшись, зашептали:

– Смотри! Идёт стража! Это у нас такой обычай – как только умрёт один служитель, тотчас же ищут другого!

Я обернулся и увидел стражников в высоких каракулевых шапках, старший из стражников держал в руке рогульку. Мне очень хотелось убежать, но я удержался, я даже не сдвинулся с места. Стражники подошли ко мне, старший из них повёл рогулькой и ткнул в одного из моих собеседников. Собеседник громко закричал, но никто не хотел его слушать, и его увели. Я долго смотрел ему вслед.

Затем я ушёл из того города. Я не знал, что мне делать дальше в этом новом, совсем незнакомом мне мире. Но на первом же привале, готовясь ко сну, я обнаружил крупный, редкой чистоты рубин, удивительным образом застрявший у меня в поясе. Это из храма, понял я, и всю последующую ночь лежал и вспоминал Чудовище. На следующий день, в ближайшем караван-сарае, я довольно-таки удачно продал этот рубин, на вырученные деньги купил кое-каких товаров, затем через три дня, с немалой для себя выгодой, сменял их на другие товары – и вновь начал ездить по разным местам и вести торговлю. Правда, теперь я был уже не так ловок, как раньше, не столь расчётлив и не столь находчив, да и память у меня с годами стала уже не та, мне постоянно приходилось сверяться с записями, пересчитывать и переспрашивать, так что прежних прибылей я больше уже не имел и потому всё чаще стал подумать о том, что пора бы уйти на покой. Но покой, как известно, это очень дорогой товар, я не могу его себе позволить. Хотя, конечно, можно было бы вернуться в тот заброшенный храм и там, под обломками Чудовища, добыть неисчислимое множество драгоценных жемчугов и самоцветов. Но, честно вам скажу, у меня ещё ни разу не возникало желания вновь посетить те места.

Ехал по дороге благородный лэйн. Его сопровождали оруженосец, двое стремянных, четверо слуг и дозорный. Дорога была плотно утоптана, лошади хорошо подкованы, а настроение у лэйна благодушное. И то сказать: лэйн не имел привычки гневаться по пустякам, ну а по не пустякам он мог гневаться только на равных себе. Но таковых в его отряде не было, и потому за порядком присматривал оруженосец, а сам лэйн ехал впереди, смотрел на дорогу, иногда мельком поглядывал по сторонам и думал о чём-то своём.

На ежевечерних привалах лэйн также пребывал в полном молчании, затем уходил к себе в палатку и не показывался из неё до самого рассвета, то есть до начала сборов в дальнейшую дорогу.