Семь минут - Ирвин Уоллес

Но, друзья мои, уверяю вас, что я не попал ни в какое болото. Для меня грязная книга, даже если она претендует на выражение какой-нибудь полезной для общества идеи, не менее отвратительна, чем голая порнография. Более того, многие юристы сходятся в том, что литературные достоинства таких книг усиливают их разрушительное воздействие. Для меня грязь остается грязью, как бы ее ни пытались облагородить внешне. Да, древние греки правильно определили это слово, которое рождает похотливые мысли и желание. Как однажды сказал специальный заместитель окружного прокурора и эксперт в области непристойности: «Единственная цель порнографических книг — вызвать сексуальное возбуждение. Порнография пробуждает в людях отвратительные сексуально-садистские фантазии…» У нас есть неопровержимые доказательства, что порнографические книги могут не только будить фантазии. Мы знаем, что они способны толкать людей на преступления.

Люди, которым приходится сталкиваться с этой проблемой, знакомы с истинным положением дел. Позвольте мне привести слова доктора Фредерика Вертхама, в прошлом главного психиатра нью-йоркской больницы Бельвью, которые он произнес, выступая на слушаниях по организованной преступности в сенатском подкомитете: «Реакции подростков и их последующие действия, вне всякого сомнения, находятся под влиянием литературы, пропагандирующей секс и насилие. Я убежден, что это гибельное сочетание создает в их умах образ зверя, который при помощи физической силы берет на себя исполнение закона, придумывает собственные правила и решает все проблемы с помощью силы». В подтверждение я могу привести статистику нашего Федерального Бюро Расследований за последнее десятилетие, то есть за период буйного роста числа порнографических изданий. Так вот, за это время количество изнасилований в Соединенных Штатах выросло на тридцать семь процентов, а возраст насильников снизился до подросткового.

Но и это не самое страшное. С восемнадцатого века, когда жил великий английский юрист, сэр Уильям Блэкстоун, и до наших дней мы видим, что наше общество может погубить свою душу, если дать порнографистам неограниченную свободу. Блэкстоун говорил, что осуждать и запрещать опасные и отталкивающие книги «необходимо для сохранения мира и доброго порядка, правительства и религии, единственных твердых гарантов гражданских свобод». Сейчас, двести лет спустя, нам продолжают напоминать о нашей обязанности. Антрополог Маргарет Мид считает, что все человеческие общества на земле осуществляют какой-нибудь вид цензуры поведения, особенно над сексуальностью. В Англии сэр Патрик Девлин призывал нас ни в коем случае не допускать половой распущенности.

«Ни одно общество, — говорил он, — не может существовать без нетерпимости, негодования и отвращения. Эти силы стоят на страже морали». Наш американский судья, Тармен Арнольд, полностью согласен с этой мыслью. Он даже пошел дальше, заявив: «Истина заключается в том, что законы против непристойности не имеют под собой разумной или научной основы, а скорее олицетворяют собой нравственное табу, но это не делает их менее нужными. Они необходимы, потому что без них государство будет испытывать недостаток нравственности». Короче, существует научная основа для законов против непристойности, или ее не существует, но я полагаю, что такая основа есть, законы должны соблюдаться и выполняться, если наше общество хочет противостоять разъедающему действию разнузданности.

Друзья мои, давайте не будем бояться, что на нас повесят ярлык цензоров, и опасаться справедливой и необходимой цензуры. Истина заключается в том, что цензура, которая стара как мир, давно стала необходимой для сохранения всеобщего порядка и выживания цивилизованного человека. Задолго до рождения Христа философ Платон задался вопросом: «Должны ли мы бездумно позволять нашим детям слушать какие угодно рассказы самых случайных людей, которые могут внушить им нечто противоположное тому, чему мы их учим?» На этот вопрос Платон дает следующий ответ: «Первым шагом должно стать введение цензуры литературы, и пусть цензоры разрешают хорошие книги и осуждают плохие. Мы хотим, чтобы матери и няньки рассказывали детям только хорошие истории».

Друзья мои, наступило время, когда каждый из нас должен посмотреть правде в лицо. Порнография, в какие бы одежды она ни рядилась, все равно остается откровенной непристойностью и угрожает нашим семьям, нашему будущему и здоровью нашей великой нации. Мы должны сказать друг другу, всей стране, что пришло время встать на борьбу и положить конец этой черной чуме. Время пришло. И как гражданин, и как ваш окружной прокурор, я обещаю повести в крестовый поход против порнографии все силы своего ведомства!

Элмо Дункан сделал паузу, ожидая реакции слушателей, которая не замедлила последовать. По залу прокатилась волна рукоплесканий. Барретт взглянул на Фей. Девушка не сводила возбужденно блестевших глаз с фигуры на сцене и хлопала в ладоши. Встревоженный, Барретт повернул голову и посмотрел через проход. Мэгги Рассел сидела неподвижно, с бледным и задумчивым лицом, руки лежали на коленях. Интересно, подумал Барретт, почему она не хлопает? Но его мысли прервал зычный голос оратора, и он вновь повернулся к сцене.

— В тысяча восемьсот двадцать первом году, — говорил Дункан, — в Соединенных Штатах прошел первый процесс против непристойности, на котором некий Питер Холмс был признан виновным в издании «Мемуаров женщины для утех», известных под названием «Фанни Хилл». Различные издатели, и с каждым годом их число росло, пытались использовать в своих корыстных интересах наши свободы, насмехались над конституцией и правосудием. В итоге сегодня порнография приносит в год два миллиарда долларов дохода. Я обвиняю этих издателей в поддержке, а иногда и поощрении производства мерзости, в распространении этой мерзости по стране под видом литературы. Они пекутся только о получении прибыли. Я в равной мере обвиняю и продавцов книг, которые не отвергают эту дрянь, в безнравственности, в предпочтении личной выгоды общественному благополучию. Обвиняю я и писателей, которые воспевают непристойность. Никто не скроется от карающего меча правосудия, и пусть он в первую очередь падет на головы самих создателей порнографии, этих профанаторов свободы слова. Они пытаются спрятаться за юбкой музы, которую сами же пачкают и оскверняют.

Дункан сделал паузу и покачал головой.

— Писатели… писатели, — печально произнес он, — предающие не только самих себя, но и всех остальных и поклоняющиеся своему единственному богу, богу наживы, Маммону. Я хочу привести вам слова знаменитого писателя: «Даже я готов подвергнуть цензуре настоящую порнографию, — писал он. — Порнография хочет оскорбить секс, вывалять его в грязи. Этому не может быть прощения». Этому действительно не может быть прощения. А знаете, кто написал эти великие слова? Я вам сейчас скажу. Д. Г. Лоуренс, автор «гимна чистоте», «Любовника леди Чаттерлей»!

Слушатели засмеялись и захлопали. Элмо Дункан с улыбкой поднял руку.

— Я еще не кончил, — сообщил он. — Послушайте-ка теперь вот что. Когда Джеймс Джойс издал в Париже своего «Улисса», знаете, кто одним из первых потребовал запрета этой книги? Конечно, вы уже догадались. Сам Лоуренс, автор «Любовника леди Чаттерлей», ставший защитником общественной морали. Он решил оградить общество от всякой порнографии, кроме своей собственной!