Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина - Александр Никишин

– Подобная установка, – выкрикнул он, – коренным образом противоречит нашему, английскому чувству справедливости! Английский народ никогда не потерпит такого массового наказания. Я пользуюсь этим случаем, чтобы высказать свое решительное убеждение в том, что ни одного человека, будь он нацист или кто угодно, нельзя казнить без суда, какие бы доказательства и улики против него ни имелись!

Я взглянул на Сталина. Видимо, этот разговор очень его забавлял, но он оставался серьезным; смеялись только глаза. Он принял вызов премьер-министра и продолжал поддразнивать его, очень веско опровергая все его доводы и, по-видимому, нисколько не беспокоясь по поводу того, что Черчилль уже безнадежно потерял самообладание.

Наконец, Сталин повернулся к отцу и осведомился о его мнении. Отец давно уже еле сдерживал улыбку, но, чувствуя, что атмосфера начинает слишком накаляться, решил обратить дело в шутку.

– …Совершенно ясно, что необходимо найти какой-то компромисс между вашей позицией, м-р Сталин, и позицией моего доброго друга премьер-министра. Быть может, вместо казни пятидесяти тысяч военных преступников мы согласимся на меньшее число. Скажем, на сорок девять тысяч пятьсот?

Американцы и русские рассмеялись. Англичане, ориентируясь на своего премьер-министра, который приходил все в большую ярость, сидели молча с вытянутыми лицами. Сталин оказался на высоте положения, подхватил предложенную отцом компромиссную цифру и начал опрашивать всех сидевших за столом, согласны ли они с ней. Англичане отвечали осторожно.

…Он обратился с этим вопросом и ко мне, и я, несколько нетвердо держась на ногах, встал с места.

– Как сказать, – ответил я и перевел дух, стараясь соображать быстро, несмотря на действие паров шампанского. – Ведь когда наши армии двинутся с запада, а ваши будут продолжать наступление с востока, вся проблема и разрешится, не так ли? Русские, американские и английские солдаты разделаются с большинством из этих 50 тысяч в бою, и я надеюсь, что такая же судьба постигнет не только эти 50 тысяч военных преступников, но и еще сотни тысяч нацистов.

И, сказав это, я собрался снова сесть. Но Сталин, сияя от удовольствия, обошел вокруг стола и обнял меня за плечи.

– Превосходный ответ! Тост за ваше здоровье! – Я вспыхнул и уже готов был выпить, так как по русскому обычаю полагается пить даже за собственное здоровье, – как вдруг увидел, что перед самым моим носом кто-то гневно трясет пальцем.

– Вы что же, хотите испортить отношения между союзниками? Вы понимаете, что вы сказали? Как вы осмелились произнести подобную вещь? – Это был Черчилль, взбешенный не на шутку.

Потрясенный тем, что премьер-министр и маршал пикировались прямо над моей головой, я молча уселся на свое место…»

Черчилль даже рюмку на стол опрокинул от избытка чувств.

(Надо сказать, что, несмотря на угрозы в адрес немцев, Сталин проявил к поверженной Германии известное снисхождение. В Берлин в порядке первой помощи СССР поставил 96 тыс. тонн сахара, 60 тыс. тонн картофеля, до 50 тыс. голов скота, сахар, жиры и другие продукты. Было налажено снабжение молоком детей Берлина, а Сталин лично утвердил решение Военного совета фронта «Об организации улова рыбы на побережье Балтийского моря». Войска бывшего 1-го Белорусского фронта обязали выловить во втором полугодии 1945 года 21 тыс. тонн рыбы.

Как отстраненно пишет в мемуарах Жуков: «поставка рыбы имела большое народнохозяйственное значение для германского населения…» Уж надо думать – имела!)

Но вернемся за обеденный стол Большой тройки. Кажется, опоздали.

«К счастью, обед вскоре окончился, – пишет сын Рузвельта, – и я пошел за отцом в его комнату, чтобы извиниться. Шутка сказать, испортить отношения между союзниками!

Отец хохотал во все горло.

– Не волнуйся, – успокаивал он меня, – ты ответил совершенно правильно. Прекрасный ответ. Уинстон просто потерял голову, увидев, что никто не принимает его слова всерьез. Дядя Джо так допек его, что Уинстон готов был обидеться на любые слова, особенно если они понравились Дяде Джо. Не огорчайся, Эллиот.

– Но ты ведь знаешь… я меньше всего…

– Брось, – сказал отец и снова рассмеялся. – Ведь Уинстон проспится и забудет все.

Но мне кажется, что он этого так и не забыл. За многие месяцы, что мне пришлось впоследствии провести в Англии, я уже ни разу не получил приглашения на вечер в Чекере. Очевидно, Черчилль ничего не забывает…»

Кажется, что и Сталину не забыл Черчилль проигранных ночных кремлевских состязаний в выпивке. То-то Эллиот Рузвельт удивлялся: «обнаружилась диаметральная противоположность взглядов Сталина и Черчилля».

«Отцу показалось забавным, что в одном отношении Черчилль реагировал на присутствие маршала Сталина как самый обыкновенный смертный… Черчилль обычно носил синий в полоску костюм. В Тегеране, увидев маршала Сталина в военном мундире, Черчилль тоже надел мундир высшего офицера Королевских воздушных сил…»

И все время оспаривал сталинские идеи. И на вилле Черчилля в Потсдаме он не предложил ответный тост за Сталина. Предложил, между прочим, за маршала Жукова.

Для того это было неожиданностью. «Мне ничего не оставалось, – вспоминает Жуков, – как предложить свой ответный тост. Благодаря У. Черчилля за проявленную ко мне любезность, я машинально назвал его «товарищ». Тут же заметил недоуменный взгляд В.М. Молотова и несколько смутился. Однако быстро оправился и, импровизируя, предложил тост за «товарищей по оружию», наших союзников в этой войне – солдат, офицеров и генералов армий антифашистской коалиции, которые так блестяще закончили разгром фашистской Германии. Тут уж я не ошибся.

На другой день, когда я был у И.В. Сталина, он и все присутствовавшие смеялись над тем, как быстро я приобрел «товарища» в лице У. Черчилля…»

Для Сталина Черчилль уж точно не был товарищем. Как пишет Жуков: «Особенно острые разногласия у него бывали с Черчиллем как в ходе заседаний, так и в частных беседах. Черчилль… как мне показалось, опасался вступать с ним в острые дискуссии. И.В. Сталин в спорах с У. Черчиллем был всегда предельно конкретен и логичен…»

Не зная предыстории их отношений, можно задаться вопросом: с чего бы это Черчилль Сталина опасался?

В отношениях Сталина с Черчиллем много мистики. Черная кошка, пробежавшая между ними, корчила – и не раз! – такие гримасы, что впору поверить в чертовщину. Тегеран, встреча Большой тройки. Премьер-министр дарит Сталину старинный меч, произнося речь:

«Его Величество, король Георг VI повелел мне вручить вам для передачи городу Сталинграду этот почетный меч. На его лезвии выгравированная надпись: «Подарок короля Георга VI людям со стальными сердцами – гражданам Сталинграда в знак уважения к ним английского народа».

Протягивает меч Сталину. Тот принимает его со слезами на глазах, подносит к губам и целует. Он искренне тронут подарком короля. Хриплым голосом благодарит за подарок и передает меч Ворошилову. Маршал неловко берет его в руки и… роняет на пол. Лязг, грохот, изумление на лицах. Ворошилов неловко сгибает спину, поднимает подарок. У него растерянное, красное лицо. Офицер НКВД приходит ему на помощь, забирает меч и бережно его уносит, держа перед собой на вытянутых руках. Сталин приказывает Ворошилову извиниться. Тот побитым псом бежит за Черчиллем, бормочет слова. Он знает, сколько весит шашка, он махал ею все годы Гражданской войны, но он совершенно не представлял себе, сколько может весить рыцарский меч, и за это незнание просит прощения…