Охота на мужа - 2, или Осторожно: разочарованная женщина - Юлия Шилова

– – Не знаю. Всю ночь меня бросало то в жар, то вхолод. То я просто сгорал, то трясся от дикого холода.

– Макс, ты обещал мне не умирать… Макс, ты обещал… Тычто-то совсем плохой стал. А ну-ка бери себя в руки…

– Я не хочу умирать. – Макс повернулся на бок,громко закашлял и сплюнул кровь.

Я перепугалась еще больше.

– Макс, ты кашляешь кровью. Это очень плохо. Ты даже непредставляешь, как это плохо.

Обычно кашляют кровью при туберкулезе, но у тебя что-тодругое. Возможно, ты сильно ударился, когда самолет врезался в дерево. Я немедик, но я знаю, что у тебя что-то серьезное. Я очень боюсь за тебя. Скажимне, ты можешь встать?

Макс попытался подняться, но, видимо, от боли закрыл глаза иснова лег. Он снова сплюнул кровь.

– Я хочу жить, – сказал Макс, почти задыхаясь, ипосмотрел мне в глаза. – После того как я познакомился с тобой, я хочу. Яне хочу умирать…

Мне кажется, что сейчас я на грани жизни и смерти. Но я хочуостаться с тобой…

– Ты будешь жить. Ты обязательно будешь жить, потомучто теперь у тебя есть я, а у меня есть ты…

Я сняла с себя остатки платья, намочила эти лохмотья в водеи положила Максу на лоб.

– Вода не холодная, но это не важно. Главное, чтобы лоббыл влажным. Сейчас тебе станет полегче. Рядом с нами вода. Значит, мы неумрем. Наукой доказано, что человек может очень долго обходиться без пищи. Ячитала в одном журнале, что актер Никита Джигурда голодал сорок восемь дней, иничего. Остался жив и продолжает жить…

Правда, от него ушла жена, а Никита чуть было не поехалголовой, целиком отдался чтению эзотерической литературы. Но, в конце концов,все стабилизировалось. Он сошелся с женой, купил квартиру, отметил новоселье ирождение сына.

Если Никита выдержал, мы тоже выдержим. По крайней мере,попробуем. Голова у нас не поедет, потому что она уже давно поехала. Разводитьсялам не с кем, потому что мы не состоим в браке. Да и другого выхода у наспросто нет. Ты же сам призывал меня не думать о еде. Вот я о ней и не думаю.

Макс натянуто улыбнулся и прошептал:

– Ты потрясающая женщина. Ты даже не представляешь,какая ты потрясающая. В тебе столько оптимизма. Ты совсем не похожа накапризную звезду… Ты похожа на настоящую стопроцентную женщину. Вернее, тыстопроцентная леди. Мне не страшно умирать, потому что я могу умереть у тебя наруках.

– Не говори ерунды. Мы с тобой договорились не умирать.Ты прав, по одиночке мы не выживем, а вместе мы сила. – Я вытерлапокатившиеся по щекам слезы и постаралась улыбнуться. – Знаешь, я нежалею, что попала в тот страшный дом и пережила самые кошмарные дни своейжизни… Я ни о чем не жалею…

– Почему?

– Потому что я встретила тебя…

– Ты говоришь это для того, чтобы облегчить моистрадания?

– Глупости. Я говорю это потому, что хочу тебе этосказать.

Я и в самом деле не лукавила в тот момент, а говорила толькото, что я чувствовала. Макс опять застонал. Его трясло как в лихорадке. Мнехотелось хоть как-то облегчить его страдания, и я бросилась к воде, но неудержала равновесия и упала прямо на сломанную ногу. Дощечки сдвинулись, и язакричала.

– Господи, как же больно… Больно-то как…

Я стала набирать воду в ладони и поливать Макса.

– Сейчас будет полегче… Вот увидишь, сейчас будетнамного легче.

Макс слабел на глазах.

– Макс, ты живой? – все время спрашивала я, держаего руку.

Он изредка кивал и уже практически не открывал глаза.

– Открой глаза, пожалуйста. Ну открой. Мы должны другдруга видеть… Я должна читать твою боль в твоих глазах…

И Макс открывал их. С огромным трудом, но открывал. В этотдень мы поменялись ролями.

Макс стал слабым, а я собрала последние силы и уговариваласебя, что где-то есть люди, которые обязательно сюда придут и спасут нас отстрашной смерти. Но в конце концов я устала так, что не была способна ни к чему– ни спать, ни лежать, ни двигаться, ни ждать. Печально посмотрев на своюпереломанную ногу, я ощупала свой поломанный нос, затем перевела взгляд на еледышащего Макса и снова подумала о смерти как о спасении. Лечь бы и заснуть…Заснуть и никогда не просыпаться… Никогда… А еще лучше заснуть одновременно,обнявшись. Мне было бы спокойно и хорошо. Потому что он рядом.

Неожиданно Макс что-то еле слышно зашептал. Я нагнулась инапрягла слух. Он молился. Бог мой, я не могла ошибиться – он молился! Невыдержав, я схватила его за плечи и принялась трясти.

– Макс, ты что раскис! Ты что молиться-то начал? Ядумала, ты мужик, а ты размазня! Ни хрена ты никакой не мужик, а самыйнастоящий мужичок! Мы отлежимся и пойдем дальше! Мы обязательно выберемся изэтого дерьма!

Маке перестал молиться и, не открывая глаз, прошептал:

– Прости….

– А может быть, ты и прав. Может быть, мы умрем. –В моем голосе послышалась истерика. – Если ты начал молиться, значит,точно знаешь, какой будет исход. Я уже и сама не знаю, чему верить, а чему нет.Я потеряла счет времени и потихоньку начинаю терять себя…

Максу становилось все хуже. Его некогда красивое лицоизменилось до неузнаваемости. Я обняла его и слушала его прерывистое дыхание.

– Знаешь, Макс, – заговорила я, тихоньковсхлипывая, – я верю, нет, я даже убеждена, что мы останемся живы. Мыпросто не можем умереть, потому что мы обрели друг друга. Жизнь похожа назебру. Черные полосы чередуются с белыми. Сейчас в нашей жизни наступила чернаяполоса, не может же именно на ней оборваться жизнь. Я верю, что наступит белая.

Я говорила то, во что сама не верила.

– Когда-нибудь мы будем вспоминать все это с улыбкой.Знаешь, то, что мы с тобой встретились – необыкновенный подарок судьбы. Неужелиже судьба отберет у нас этот подарок?! Наверно, я всегда жила не правильно. Впоследнее время меня интересовал только успех. Я чертовски устала и всерьез подумывалавыйти замуж, но не могла. И знаешь почему? Мне об этом даже говорить неудобно.Потому, что у меня на это просто не было времени.

Я говорила и говорила только для того, чтобы Макс чувствовалхоть какую-то связь с этим миром: он все время впадал в забытье.

– Макс, ты не умер?

Он не ответил. Снова впал в забытье.