Охота на мужа - 2, или Осторожно: разочарованная женщина - Юлия Шилова

– А какого хрена кровати расстелены?

– Все равно тут никого нет. Может, они здесь раньшевалялись, а затем разбежались по другим комнатам. Они тут пили. Вон водочкастоит.

– Тогда давайте, пацаны, по рюмочке бахнем.

За упокой души.

– За упокой души! – хором проговорили остальные.

– Вот и правильно. Бутылочку уговорили.

Пить тут больше некому и не с кем.

Я отчетливо слушала удары своего сердца и панически боялась,что эти удары слышу не только я, но и те, кто находится в комнате. А еще яощущала горячее дыхание Макса, чувствовала его губы и представляла, какие унего сейчас глаза.

Наверно, они были страшно обеспокоенные и глубоконесчастные. Слишком много испытаний выпало на нашу долю. Слишком… Больше, чемможет вынести человек.

– – Ну чо, мужики, дело сделано. Хорошие были пацаны,но жадные. А на том свете деньги на хрен не нужны. Деньгами при жизни делитьсянужно, а они не делились. Вы все пробили, в доме точно никого нет?

– Нет. Мы их пасли еще с того момента, когда они сюдаехали. Их было ровно семеро на трех машинах.

– Надо бы на всякий случай у машин колеса проколоть.

– Зачем? Тут ни единой души нет живой.

– Для собственного спокойствия.

– Ну, если есть такая необходимость, проколем.

– Необходимость всегда есть.

– Мужики, а может, дом обольем бензином иподожжем? – послышался другой полупьяный голос. – Дом деревянный,сгорит за считанные минуты, как свечка. Вот это будет точно для собственногоуспокоения. Пусть подумают, что после ночной пьянки один из них уснул ссигаретой во рту.

– Нет, этого мы делать не будем. Фишка именно в том,чтобы всех семерых нашли расстрелянными. Надо, чтобы другие, прежде чем деньгикурковать, подумали, что за это могут приговорить.

Никому неповадно будет.

– Это ты верно говоришь. Подстроить пожар слишкомобыденно. Спектакль с множественным убийством поинтереснее.

Как только бритоголовые молодчики ушли, я убрала со своегорта ладонь Макса и прошептала:

– Я чуть было не задохнулась.

– Не выдумывай. Я боялся, что ты закричишь.

– Я соображаю, когда можно кричать, а когда нет.

– Иногда ты вообще ничего не соображаешь.

Я понимала, что сейчас лучше не спорить и промолчать.

А дальше случилось то, к чему мы совершенно не были готовы.Я почувствовала запах гари и посмотрела на Макса.

– Что это?

– Дым…

– Я понимаю, а откуда он взялся?

– Если не ошибаюсь, нас все же подожгли…

– Как это?! Но ведь они говорили, что картинка спожаром слишком обыденна! Что спектакль с семью убийствами намного интереснее…

– Значит, они передумали…

– Как это передумали?! Разве такие здоровые мужикимогут что-либо передумать за несколько секунд?! Это же несерьезно!!!

– Серьезнее не бывает.

Я почувствовала, что у меня начали слезиться глаза, язакашлялась. Макс вытолкнул меня из-под кровати и подбежал к окну. Я лежала наполу, закрыла лицо руками.

– Нам нужно на воздух, – жалобно застонала я.

– Продержись еще минутку.

– Какую, к черту, минутку?!

– Они сейчас уедут. Уже подошли к машине.

Я села и, не отрывая рук от лица, замотала головой.

– Пока они будут собираться, мы сгорим заживо. У наснет выхода. Нужно бежать отсюда к чертовой матери.

– Нас сразу расстреляют. Анечка, милая, ну потерпи ещекапельку. Я конечно понимаю, что нет разницы, какую именно выбрать смерть –сгореть заживо или быть расстрелянными, но, по-моему, лучше всего остатьсяживыми. Они сейчас отъедут.

Раздался треск. Пламя ворвалось в нашу комнату.

– Анька, они отъехали! – закричал Макс и бросилсяко мне.

– Уже поздно…

Я с трудом выговаривала слова, потому что в горле страшнопершило. Головокружение и неимоверная слабость заставили меня вспомнить о томсостоянии между жизнью и смертью, в котором я находилась совсем недавно. Максподнял меня и хотел было подтолкнуть к выходу, но чудовищное пламя преградилонам дорогу.

– Макс, мы горим!!! – закричала я, стряхивая ссебя язычки пламени.

Подбежав к горящей раме, Макс с грохотом выбил стекло,схватил меня и выбросил наружу. Я упала на сломанную ногу и заорала так, чтосорвала голос. Ругаясь от боли отборным матом, я откатилась подальше от дома.

– Больно! Господи, как больно!

Увидев рядом с собой Макса, сдирающего с себя горящуюпростыню, я потеряла сознание…

Когда я очнулась, то увидела, что лежу неподалеку отдогорающего дома совершенно голая, на коленях у Макса. С трудом разлепивобгорелые ресницы, я постаралась выдавить из себя улыбку и глухо произнесла:

– Привет.

– Привет.

– Макс, мы живы?

– Если ты еще говоришь, значит, мы живы.

С трудом приподнявшись, я села рядом с Максом и обреченнымвзглядом посмотрела на все, что осталось от дома.

– Хороший был дом. Гостеприимный.

– Это точно. Такой гостеприимный дом можно было увидетьтолько в глухом лесу за черт-те знает сколько километров от Москвы.

– Даже страшно подумать, что в этом доме семь трупов.

Макс гладил меня по голове и напряженно думал, посматриваяна машину со спущенными колесами. Я уловила его взгляд:

– Макс, мало того что они сожгли дом, так еще и колесапрокололи. Опять мы остались и без пищи, и без колес.

– Главное, что мы живы.

Я истерично засмеялась и покрутила пальцем у виска.

– Макс, твой оптимизм меня настораживает.

На черта нужна такая жизнь – без надежды на спасение. Тыпредлагаешь лечь на землю, обняться и медленно сдыхать?! Лучше бы мы сгорели вэтом доме! Лучше бы мы сгорели!