Колокол и держава - Виктор Григорьевич Смирнов

Бога, восклицали они, а значит, никто не смеет перечить самодержцу!

Когда великий князь объявил новгородским священникам свою волю, те было подумали, что ослышались. Отца Дениса государь пожелал сделать протопопом только что отстроенного кафедрального Успенского собора, а отца Алексея — священником придворного Архангельского собора и своим духовником. С усмешкой думал Иван Васильевич: то-то взъярится митрополит Геронтий, чаявший видеть на этих местах своих ставленников! Зато в другой раз трижды подумает, прежде чем прилюдно спорить с государем!

О стремительном возвышении своих новгородских последователей вскоре прознал киевский ученый еврей Захария Скара, а от него эта весть полетела в крымскую Кафу, где над ней призадумался тайный московский агент Хозя Кокос, в многодумной голове которого тотчас завертелись хитрые комбинации.

Но никто из них не догадывался, что изневоленная Новгородчина через этих двух скромных священников наградит своих насильников дурной болезнью, которая поставит на грань гибели всю Русскую православную церковь.

Глава 17. Крепость

1

— Господина Димитрия дьяк к себе требует!

Толмач посольского двора Дмитрий Герасимов усмехнулся, услышав, как величает его посыльный. Давно ли кликали Митькой Малым, а теперь вишь ты — господин Димитрий! Посыльные чутко улавливают, куда ветер дует, а Герасимов нынче нарасхват: толмачит на самых важных переговорах, переводит самые важные документы.

Посольский дьяк Федор Курицын, как обычно, сидел за огромным столом, заваленным книгами и пергаментными свитками, но за его спиной притулился к стене его младший брат — второй посольский дьяк Иван Курицын, по прозвищу Волк. Внешностью Иван и впрямь напоминал волка: короткая шея, хищная челюсть, желтые глаза под нависающим лбом. Посольские шептались, что Иван Волк ведает сетью тайных осведомителей, завербованных в разных странах.

— Государь посылает зодчего Фиораванти в Новгород строить новую крепость, — объявил Дмитрию Федор Курицын. — Собирайся, поедешь с ним.

Обрадованный Дмитрий поклонился и уже собрался уходить, но его остановил Иван Волк:

— Не спеши, к тебе еще дельце будет. Зодчий сей нам много пользы принес, а только прежней веры к нему ныне нет. Слыхал небось про лекаря Антона?

Эту страшную историю обсуждала вся Москва. Немецкий лекарь Антон взялся лечить служилого татарского царевича Каракучу, но тот внезапно умер, и разгневанный великий князь повелел казнить врача. Московские иностранцы во главе с Аристотелем умоляли помиловать Антона и собрали большие отступные для родственников царевича. Родичи охотно согласились, но великий князь отступные забрал себе, а татарам приказал казнить Антона. Те отвели беднягу на лед Москвы-реки и там зарезали как овцу. Узнав об этом, Аристотель объявил, что немедленно покидает Москву. В тот же день по приказу великого князя итальянца заточили в темницу, отобрав у него все нажитое имущество.

И пришлось бы Аристотелю закончить свои дни за решеткой, если бы не возникла в нем великая нужда. Завоеванный Новгород становился главным оплотом на северо-западе, отсюда государь замыслил наступление к Балтийскому морю. Для сего замысла нужна крепость, да такая, что станет образцом для прочих русских крепостей, а лучшего фортификатора, чем Фиораванти, на Москве в ту пору не было…

— …Так ты присматривай за Аристотелем, — продолжал Иван Волк. — Говорят, он к вину стал прилежен, вот и порасспрашивай, когда лишку выпьет, не собрался ли он сбежать от нас. Особо внимай, что про государя будет говорить. Как что узнаешь, тотчас нас уведомишь. Понял меня? Что молчишь?

— Не гневайся, господин, а только я толмач, а не соглядатай, — краснея, пробормотал Дмитрий.

Глаза Ивана Волка полыхнули желтым огнем, он хотел сказать что-то резкое, но брат опередил его.

— Не ерепенься, Митя! — строго молвил Федор Васильевич. — Вспомни, что ты — государев человек. И если иноземец дурное против твоего государя умышляет, ты должен сему воспрепятствовать. А иначе на посольском дворе тебе не место!

Герасимов покраснел еще больше, но упрямо молчал.

— Ладно, ступай, — вздохнул Курицын. — Когда вернешься, решим, что с тобой дальше делать.

— Вот гаденыш! — ругнулся Иван Волк, когда дверь за Дмитрием затворилась.

— Молодой еще, — возразил Федор Курицын. — Совесть не успел растерять. Ну да ничего, для каждого замочка свой ключик имеется.

2

Аристотель Фиораванти встретил Дмитрия радостным возгласом. После их последней встречи зодчий заметно постарел. Поперек смуглого лба пролегли глубокие морщины, углы рты опустились, в глазах поселилась затаенная тревога.

— Слыхал мою историю, Деметрий? — с горечью спросил Аристотель. — Вот так великий князь отблагодарил меня за неустанные труды!

— Не надо говорить о великом князе ни со мной, ни с кем-то другим! — поспешно прервал его Дмитрий. — Это очень опасно!

— Каццо! [20] — воскликнул зодчий, хлопнув себя по губам. — Все время забываю, что здесь всюду уши.

— Увы, я остался совсем один, — продолжал Аристотель. — Мой сын Андреа вернулся в Болонью. Мой ученик Пьетро отделился от меня и сам принимает заказы. Но хватит о грустном! Итак, мой дорогой амиго[21], завтра мы едем в Новгород. Я буду строить крепость, а ты — переводить мою брань рабочим. По правде говоря, я и сам уже неплохо объясняюсь на вашем языке, просто мне хотелось, чтобы рядом находился близкий мне человек. Надеюсь, ты не сердишься на эту мою маленькую хитрость?

— Вовсе нет, — улыбнулся Дмитрий. — Я буду рад сопровождать великого зодчего.

В дороге Фиораванти продолжал сетовать на судьбу, занесшую его в Московию, но, оказавшись в Великом Новгороде, он тотчас преобразился. Теперь это был прежний Аристотель: энергичный, бодрый, не терпящий возражений. Первым делом он отправился осматривать Детинец. По завершении осмотра зодчий объявил наместнику Якову Захарьину, что старая крепость никуда не годится и ее придется срыть до основания. Опешивший наместник пытался возражать, указывая на неподъемные затраты, однако Аристотель пожал плечами и объявил, что в противном случае он немедленно возвратится в Москву и доложит государю, что его повеление не будет выполнено. Испуганный наместник поспешил объявить, что его неправильно поняли, и работы можно начинать уже завтра.

Спровадив опасного итальянца, Яков Захарьин погрузился в тяжкую думу. Срочно нужны были деньги, и деньги громадные. О том, чтобы просить их у государя, не могло быть и речи. Державный за такие просьбы может отправить воеводой туда, куда Макар телят не гонял. Вся Москва ноне одна большая стройка, и государь сам отчаянно нуждался в деньгах.

Треть расходов возьмет на себя дом Святой Софии, благо на епархии