Беглый огонь - Петр Катериничев

– Изыщем, Степан Ильич.

– Изыщи. Жду через полчаса.

– Через полчаса физически не успею.

– Через сколько успеешь физически? Безо всяких ефрейторских зазоров, точно?

– Пятьдесят минут.

– Жду. Делай.

– Есть.

Посидел, сунул в рот сигарету, пожевал фильтр. Снял трубку внутреннего телефона:

– Вольфа ко мне.

Дверь распахнулась через минуту. Невзрачный худощавый субъект в приличном ношеном костюме, белобрысый, белобровый, со стылыми серыми глазами, замер перед столом.

– Вот что, Вольф. Через сорок пять минут сюда подвезут фото субъекта. Дронов Олег Владимирович. Если это действительно тот человек, о котором я думаю, через час ты будешь сидеть в клетке Октябрьского РОВД. Нарвешься, подсядешь, прилипнешь к этому Дронову.

– Завязать отношения?

– Пока не надо. Это весьма подготовленный субъект. Вычислит тебя в два звонка. Присмотрись. Дополнительные вводные получишь там. Да, у тебя есть сорок две минуты, так что продумай, как залегендироваться. С полной достоверностью. – Панкратов помолчал, добавил тихо: – Черт его знает, куда теперь вывезет эта кривая. Выполнять.

– Есть.

Когда Вольф прикрыл за собой дверь, Панкратов откинулся в кресле, прикрыл глаза и почувствовал, как бьется сердце. Вот, значит, как оно выходит… Ну что ж… Пободаемся.

Хотя… На душе у него было вовсе не так спокойно. Надежда на то, что это однофамилец-одноименец «редкой птицы», слишком призрачна, чтобы быть правдой. Особенно при сложившихся обстоятельствах.

Минуты тянулись медленно и вязко, как сентябрьская паутина. Но Панкратов умел расслабляться: закрыв глаза, он отключился от окружающего полностью, притом органы чувств, ответственные за «безопасность», бодрствовали сторожко; при любой опасности этот немолодой мужчина, казалось погруженный в глубокий сон, отреагировал бы столь стремительно, что у нападавших не было бы шанса на жизнь. Ни единого.

Нежно пропищал зуммер внутреннего телефона.

– К нам автомобиль. «Волга-3110», номерной знак…

– Пропустить, – отозвался Панкратов.

– Есть.

Ворота бесшумно разошлись; слышен был лишь стрекот электромоторов. Автомобиль остановился во дворе. Один из людей Панкратова открыл дверцу и проводил гостя в полковничьей милицейской форме до самых дверей кабинета шефа.

Панкратов привстал из-за стола, пожал протянутую руку, но не сказал ни слова. Гость положил на стол конверт. Степан Ильич передал ему другой, который сразу же исчез из рук посетителя, будто по волшебству.

– Могу быть еще чем-то полезным, Степан Ильич? – осведомился полковник.

Панкратов усмехнулся про себя: если в этой папке то, что он думает, полезность или бесполезность тех или иных людей, завязанных в деле, будет определяться и мериться по другим критериям, нежели не только в мирное время, но и во время «игр в войнушку», маневров, какие имели место быть сегодня в милом губернском городке Покровске по его, Панкратова, инициативе. Да и жизнь людей станет стоить совсем другие деньги. Или – не стоить ничего вовсе.

– Конечно сможете, Сергей Михайлович. Я обращусь к вам.

– Могу быть свободным?

– Да.

Полковник кивнул и вышел. Через минуту Панкратов услышал урчание мотора: автомобиль выехал за ворота.

Молча посидел несколько секунд, словно собираясь с мыслями, затем решительно вскрыл конверт. Выложил на стол фото.

Он.

Дронов Олег Владимирович.

Дрон.

Птица Додо.

Осунувшийся, изрядно небритый, с разбитыми губами; под глазами залегли черные круги… Но – он.

Ну что ж… Как говаривал пятнистый генсек, настало время новых реалий. Ну а если вспомнить закон Мэрфи… «Если вам кажется, что все причины возможных неприятностей устранены, значит, вы чего-то не за-метили». И другое: «Из всех неприятностей случается именно та, ущерб от которой больше».

Панкратов аккуратно сложил фото в конверт, оставив лишь одно, анфас; конверт спрятал во внутренний карман пиджака. Подошел к аппарату спецсвязи, набрал известный ему кодовый номер, дождался щелчка, произнес в пустоту:

– Осложнение уровня «А», – и положил трубку.

Это означало отмену всех действующих систем связи, паролей, шифров. Вводился в действие резервный вариант.

Вызвал звонком охранника, явившегося незамедлительно. Приказал:

– Автомобиль. Вертолет. Готовность – пять минут.

– Есть.

Снял трубку внутреннего телефона, бросил кому-то коротко:

– За старшего остается Хосе.

– Есть, – ответили ему.

Перевел тумблер, связался с боксом, в котором ожидал Вольф:

– Подойдите.

Невзрачный ханурик появился через двадцать секунд. Панкратов положил перед ним фото:

– Объект.

Тот смотрел на фотографию секунд десять, произнес:

– Я запомнил.

Панкратов убрал фотографию туда же, куда и конверт.

– Выполняйте задание.

– Есть.

Через восемь минут вертолет взлетел со скрытого лесного пятачка и понесся низко над лесом в сторону Москвы.

– Итак? – Выцветшие глаза Филина под белесыми ресницами уставились Панкратову в переносье. Тот стоял перед столом босса и чувствовал себя неуютно. – Слушаю, – произнес Филин, едва разлепив тонкие гу-бы. – Почему ты остановил операцию?

– Я не остановил. Просто перевел на другой уровень.

– Не играйся словами, Ильич, – поморщился сухопарый. – По существу.

– В Покровске объявился некий Дронов.

– Да? – насмешливо приподнял брови босс. – И что? Из-за «некоего Дронова» ты объявил «всеобщую мобилизацию»?

– Я неверно выразился. Я его вспомнил. И еще – вспомнил, что три недели назад он проходил по ориентировке Юго-Западного административного округа столицы как подозреваемый в нескольких убийствах.

– Ильич, ты что, заработался? – сорвался Филин. От его усталого благодушия не осталось и следа: только холодная ярость. – Сворачиваешь уже начавшуюся операцию, летишь в Москву, и только затем, чтобы сообщить, что в Покровске объявился какой-то киллер?!

Панкратов едва сдержался, чтобы не вспылить в ответ, но, глянув на босса, понял: тот вряд ли спал хотя бы пару часов в последние сутки и был на изрядном взводе от смеси коньяка и кофе.

– Он вовсе не киллер. Разрешите по порядку?

Филин чуть обмяк:

– Валяй. Надеюсь, у тебя были веские основания лететь сюда. И заваривать всю эту кутерьму. Только коротко и самую суть.