Black & Red - Татьяна Степанова

– В чем заключается эта паранойя?

– Ему кажется, что… Одним словом, он воображает, что он не человек.

– НЕ ЧЕЛОВЕК? Как это… а кто же…

– Уж не знаю кто. Сам бы хотел узнать, – Деметриос усмехнулся. – Это как-то связано с историей его рождения. Эти его фантазии – детские фантазии, переросшие во взрослые фантазии… История какая-то темная, неясная. Вроде бы его появление на свет совпало с какой-то трагедией на охоте. Погибло несколько человек, а его мать то ли в результате пережитого испуга, то ли вследствие послеродовой горячки оказалась в лечебнице для душевнобольных. А до этого покушалась убить его, младенца. В детстве он слышал все эти россказни, и психика, видимо, не выдержала.

– А он…

– Простите, Катя, но это все, что я могу рассказать. Повторяю, он мой пациент. И в отличие от Ермакова не имеет к вам никакого касательства.

– Я не понимаю, как это можно воображать себя не человеком?

– Редкая форма паранойи, конечно, но встречается. И не только в анналах психиатрии. Сейчас и в искусстве, в кино для тинейджеров – все эти сверхгерои комиксов, люди Х, человеки-пауки, люди-кошки… Помните, наверное, фильмы?

– Это оборотни: люди-кошки, человек-паук…

– Оборотни? Да нет, это НЕ ЛЮДИ – улавливаете разницу?

Катя глянула на карточку спортивного клуба, которую держала в руке.

«ЭТО ЖЕ ТОЛЬКО БЕШЕНЫЙ ЗВЕРЬ ТАКОЕ МОГ СОТВОРИТЬ… МАНЬЯК… НЕЛЮДЬ ПРОКЛЯТЫЙ!»

Это сказала Ираида Викторовна – там, тогда.

Нелюдь… Не человек… Улавливаете разницу?

Спортклуб располагался на Павелецкой. Катя решила ехать туда немедленно. Но одной отправляться туда было… не то чтобы страшно, но…

Она достала телефон. Кому позвонить? Кто ей поможет быть бесстрашной, столкнувшись лицом к лицу с НЕ ЧЕЛОВЕКОМ? Драгоценный? Он далеко. И остальные все ее друзья, все, кого она любит, – они тоже далеко, не с ней.

Мобильный по системе «поиск» словно сам собой отыскал номер.

ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ОНИ ЗНАКОМЫ, БЫЛИ НА ТОМ СОВМЕСТНОМ СЕАНСЕ… И ЕСЛИ Я ПРИДУ ТУДА С НИМ, ЭТО НЕ БУДЕТ ВЫГЛЯДЕТЬ ПОДОЗРИТЕЛЬНО…

– Привет.

– Привет. – Голос Ермакова на том конце был немного хриплым: то ли удивленным, то ли озадаченным – не поймешь. – Это правда ты?

– Мне срочно нужна твоя помощь.

– А что случилось?

– Долго объяснять. Можешь со мной встретиться прямо сейчас?

– Могу. Правда, я на работе… Могу, без проблем. Где встречаемся?

– На Павелецкой, на углу Валовой и Садового минут через сорок.

Катя вышла из метро. Ермаков – в деловом костюме подъехал на своем «Форде». Катя задала ему один вопрос: может ли он побывать с ней в спортзале вот по этому адресу, не задавая при этом лишних вопросов? Ермаков пообещал с ходу, прочел адрес на карточке, имя владельца.

– А чего ты у него забыла? – спросил, нахмурившись.

– Мы его в убийствах подозреваем.

– Мы – это кто? А, такая работа… В каких еще убийствах?

– Ты же обещал не спрашивать. Я помощи твоей прошу. Я туда… короче, я не хочу, боюсь туда к нему идти одна.

Ермаков расправил плечи, глянул этаким соколом. И Катя… Ей вдруг стало стыдно за себя: вчера он просил у нее помощи после сеанса, на котором они, видимо, обсуждали с Деметриосом ТОТ САМЫЙ ВОПРОС. Больной вопрос. Он сказал ей: ты не захочешь мне помочь. А сам, когда она попросила у него помощи, примчался, все бросил. Настоящий мужчина, защитник… гей латентный… Господи, бедная ее голова, как в этом во всем разобраться?

– Я не знаю, что будет в этом клубе, как мы встретимся с подозреваемым, – сказала она. – Не знаю, что нас ждет, но хочу, чтобы ты был со мной, рядом, на всякий случай.

ОНИ И ПРАВДА НЕ ЗНАЛИ, ЧТО ИХ ЖДЕТ.

Клуб занимал первый этаж бывшего заводского корпуса. Под самыми окнами дребезжал трамвай. Дверь была железной, с кодовым замком. Им повезло – ее как раз отворили выходившие из клуба посетители. Длинный коридор, доска с расписанием тренировок и занятий. Лязг, грохот из тренажерного зала. В «качалке» Гая не было. Не было его и в соседнем зале, пол которого покрывали светлые маты.

– Надо спросить на ресепшн, – сказал Ермаков, кивая на белую дверь. Катя постучала.

– Войдите, – разрешил женский голос.

– ВОЙДИТЕ!

Треснувший какой-то голос, точно чашка, что вот-вот развалится на куски.

Катя вошла и…

В глазах женщины, вскочившей из-за стола, которую Катя видела впервые в жизни, был УЖАС.

Расширенные зрачки, словно в них капнули атропином, судорога, скривившая ярко накрашенный рот. Это длилось всего мгновение. Но это мгновение Катя запомнила надолго: вы внушаете страх, вас боятся – вот так. Панически, потеряв над собой контроль, разом утратив веру, здравый смысл, чувство реальности.

ЭТО НЕ ВЫ БОИТЕСЬ – ЭТО ВАС БОЯТСЯ. ПУСТЬ БОЯТСЯ…

– Вы… – женщина не смогла продолжить.

Она была совсем обычной – лет сорока, худощавой. Волосы у нее были красные, какие-то клоунские, и платье слишком уж открытое, в цветочек, совсем не для работы, и лак на ногтях с блестками… А ее рабочее место, ресепшн, было тесной комнатушкой, загроможденной шкафами, столом, старым компьютером, факсом, телевизором.

– Мы к Гаю, – брякнул вошедший следом за Катей Ермаков. – Я его знакомый, мы с ним одного психолога посещаем. Вот решил заглянуть, проведать и вообще, может, записаться к вам в клуб.

– Записаться к нам? – Женщина, казалось, опомнилась, пришла в себя, но все еще не сводила с Кати глаз. – Да, конечно, пожалуйста, только сегодня уж поздно, мы сейчас закрываемся, и бухгалтер наша ушла, касса закрыта…

– Нам нужен владелец клуба Олег Купцов, Гай, – сказала Катя.

Она чувствовала себя каким-то кентервильским привидением. По крайней мере, эта баба – секретарша, а кем она еще могла быть, – пялилась на нее так, словно видела призрака во плоти.

ЭТО НЕ ВЫ БОИТЕСЬ – ВАС БОЯТСЯ…

По Катиной спине, точно змейка, полз холодок. Непередаваемое ощущение – тоже страх, только исполненный трепета, наслаждения, восхищения собой.

– Нам нужен хозяин заведения, – повторила она.

И при слове «хозяин» лицо секретарши (а это была Надежда Петровна Лайкина) изменилось. Секунда, и от того прежнего – неведомого, пережитого, не осталось и следа. Вроде как не осталось. Во взгляде мелькнула ревнивая неприязнь.

– Гая нет, он уехал, и я тоже сейчас ухожу. Извините, мы закрываемся.

– А куда это он делся? – спросил Ермаков.

– Он на сеансе у психолога.