Наследница из Гайд-парка - Жаклин Нейвин

– Я никогда не попаду в такую ситуацию, как она, – важно объявила Грейс.

Роман глубоко вдохнул, стараясь не терять самообладания.

– Она думала, что любит, а ты этого чувства не испытывала никогда.

Он больно уколол ее этим замечанием и почувствовал сожаление, но отступать был не намерен.

– Ты прекрасно знаешь, что я собирался жениться на ней до того, как в Уайтторн приехал отец.

– Конечно. Но у тебя была ответственность перед семьей. Ты сделал правильный выбор.

От этих слов у него все поплыло перед глазами. Только сейчас он понял, что именно он принял решение. Он как-то привык винить в своей женитьбе отца. И Тристу – за то, что не смогла понять, что выбора у него не было.

Но он имел этот выбор. Он поступил как послушный мальчик. Он думал, что приносит себя в жертву – но ее ему никто не навязывал. Выбор был сложным, это верно, но он был. И не надо себя жалеть.

– Она могла бы понять. Но вместо этого удрала, забрав ребенка и даже не сообщив тебе о его существовании, – сказала Грейс.

– Этим она сняла с меня ответственность, – мягко возразил Роман.

– Ты защищаешь ее, словно она святая...

Что-то внутри его надломилось.

– Почему это я ее защищаю от тебя, а не наоборот?

– Она, возможно, отзывается обо мне так же.

– Это не так. Она никогда, ни разу не говорила ничего против тебя. Ты похожа на нашу мать. Она ревновала ко всем, и ей казалось, что весь мир настроен против нее. Скажи мне, кто завидовал ее жалкой, ограниченной жизни? Она была больной, постоянно страдала меланхолией, а из-за пьянства не понимала окружающего мира. Почему ты уподобляешься ей, я не могу понять.

Он внезапно остановился, поняв, что зашел слишком далеко. Тем не менее он не жалел о том, что сказал.

– Ты и в самом деле думаешь, что я похожа на мать? – Голос Грейс упал до шепота.

Роман с силой сжал челюсти.

– Мне хотелось бы ответить «нет», но это было бы ложью. Да и тебе не следует спрашивать меня о том, что ты сама знаешь. – Он замолчал, боясь слишком больно задеть ее. – Грейс, я не хочу причинить тебе никакого вреда. На этом мы завершим разговор. Я сейчас сам не свой и не в состоянии делать справедливые оценки. У меня все путается в голове. Эндрю...

Эндрю будет ненавидеть его до конца своих дней. А Триста найдет счастье с другим человеком. Роман почувствовал ужас, от которого у него голова готова была лопнуть. Он скоро лишится сына. Он потеряет свою любовь.

– Я должен идти. – Он поднялся, не произнося на прощание обычных любезностей. В его голове теснились разные мысли, и любезные фразы было строить нелегко.

– Роман...

– Я поговорю с тобой, когда смогу.

– Ты должен что-то придумать. Мы не можем потерять твоего сына. Он дорог для нас обоих.

Он кивнул и вышел, чувствуя себя совсем обессиленным. От слабости он не мог соображать. Сейчас ему хотелось забраться в какую-нибудь нору и никогда оттуда не выходить.

Раньше ему не доводилось еще ощущать себя столь беспомощным. Обычно он умел преодолевать препятствия. Плохая женитьба, финансовые трудности – все это он прошел без особых потерь. Трудности выковали его характер. Они принесли немало вреда, но и кое-какую пользу. Он стал самостоятельным человеком. Он престал считать каждое пенни. Он думал, что способен теперь встретить любую трудность.

Но почему же он сейчас в таком смятении? Лорда Эйлсгарта охватило беспросветное уныние и буквально лишило его сил.

Женщины, собравшиеся в Гайд-парке, были разного мнения о лорде Эйлсгарте.

После ленча со всеми дамами Триста пила чай со своей тетей, сестрой по отцу Мишель и кузиной Люси. Темой их беседы был все тот же Роман.

Эта тема была подсказана странным и тревожным заявлением, которое Эндрю сделал рано утром Дэвиду. Он сказал, что больше не будет ходить на прогулки с Романом.

Вместе с тем Триста не видела никаких признаков того, что Роман хотел бы прекратить прогулки с Эндрю. И потому ей потребовался совет всех трех самых близких людей – как ей вести себя с сыном?

Мэй считала, что понимает желание Эндрю.

– Он чувствует, что Эйлсгарт угрожает счастью его дома. Он заметил, что между вами двоими что-то есть, и это его пугает. Он не понимает, что вас связывают сильные чувства. Ты должна ему все объяснить, Триста, дорогая. Но до этого тебе нужно признаться себе самой, что тебя неудержимо влечет к этому человеку.

– И как мне объяснить? – Триста была в отчаянии. Ей не хотелось признавать, что тетя права. Чувства к Роману остались, и она чуть не стала снова его любовницей. Что за жизнь бы ее ждала – любовь к мужчине и ненависть к нему же, поскольку он когда-то не захотел на ней жениться?

Мишель дала совет.

– Думаю, тебе надо отложить этот вопрос, – сказала она. – Я знаю, это сейчас странно звучит, но подобные вещи разрешаются сами собой.

Мишель верила в мистику. Для нее действительно дела решались сами собой, но их решал ее любящий муж, так что Триста не могла особо полагаться на ее мнение.

– А ты? – спросила она Люси.

Та только пожала плечами и ответила:

– У меня нет абсолютно никаких идей. Я счастлива, что не оказалась на твоем месте.

По крайней мере это был честный ответ. Триста внезапно рассмеялась, и все присоединились к ней.

И в этот момент вошел лакей Джон. Он с неприязнью объявил, что прибыл лорд Эйлсгарт.

Женщины посмотрели друг на друга, немного смущенные тем, что разговаривали о человеке, который уже находился у дверей дома.

Триста поднялась:

– Спасибо, я встречу его в синей гостиной.

Она бы заплатила по пять шиллингов за каждую минуту, которую смогла бы сейчас использовать, чтобы привести себя в порядок. Но такая роскошь была ей недоступна, и пришлось тотчас же направиться в гостиную. Роман, конечно, был великолепен. У Триста дрогнуло сердце. Он выглядел примерно так же, когда пришел после поездки у болот, – обветренный, раскрасневшийся и столь привлекательный, что от одного его вида у нее подгибались колени.

Нет. Не следует этого вспоминать. Это мешает сосредоточиться, делает ее слабой и ранимой, а ей сейчас нужно быть сильной.

Она не поклонилась, лишь немного опустила голову.

– Спасибо за визит.

Роман был очень любезен. Но в нем буквально бушевала энергия, готовая вырваться наружу. Подойдя к креслу, он сел, широко расставив ноги.

Его лицо было спокойным, но в глазах застыла тревога. У Триста мурашки забегали по спине.