Пиар по-старорусски - Михаил Федоров

Филипп, выпустив пар, отпустил шамана. Тот сполз по стенке на пол, бесформенный, как кусок тины. Неужто совсем зашиб? Филипп уселся на лавку, переводя дух…

Кто-то похлопал его по плечу. Он поднял глаза – Песец! Стоит, как будто и не шваркнули его изо всей мочи о стенку! Стоит прямой, глаза ясные, цепкие, твёрдые. Словом, как тогда, при первой встрече. Стоит и ехидненько так ухмыляется Филиппу в лицо:

– Что, Филя, похоронил меня, поди? Не спеши. Не ты меня в жизнь выпускал, не тебе меня и ворачивать оттудова. Что о стенку меня ударил – не виню тебя. Вытащил ты меня из хмельной ямы, враз вытащил. Вот ведь как бывает: сколько я ни старался, никак от водки избавиться не мог, а ты меня – хлоп о стенку – и готово! Думаю я, во времена грядущие назовут такое лечение шоковой терапией. Время, думаешь, упущено? Да, но не всё. Осталась и надежда кой-какая. Всё, всё тебе отработаю, что обещал. Из кожи вон вылезу, и мышью, и орлом обернусь, но слово своё сдержу. Не грусти, Филя, сейчас колдовать буду. Воровать Докукиных помощников поздно, не поможет это, времени мало у нас осталось. А вот его самого украсть или погубить – это может и получиться. Что хочешь, Филя?

Филя хотел всего. Побыстрее и побольше. Навёрстывая потерянное время, Песец решил не откладывать дела в долгий ящик:

– Сейчас колдовать буду. Сначала в нижний мир схожу, гляну, что там и как. Может, про этого… Простомира чего узнаю. Без схватки с ним мне никак не обойтись. Филя, скажи слугам, пусть притащат мой бубен и котомку. Прям здесь камлать стану.

Филя заинтересовался. Ещё никто из новоградцев не видел, как камлает настоящий самоедский шаман. А тут ещё повод такой… нужный.

– Эй, кто-нибудь, тащите сюды самоедские причиндалы! – закричал он. – Да поживее!

– Ещё мне надо, – продолжил Песец, – пятилетнего мха, который на дубе рос. Если нет пятилетнего, подойдёт и трёхлетний, только его побольше надо будет, в силу ещё не вошёл. Высушенного помёта молодого оленёнка, которого два месяца трын-травой кормили. Немного – кружки две. Печень мертвеца, умершего от запоя, немного бобрового мускуса, три волоса непорочной девы и толчёный изумруд – с напёрсток примерно… Ну что, Филя, скоро ли всё это достанешь?

Филя, озадаченный, молчал. Мох с дуба принести несложно. Можно даже со стен терема наковырять, не зря он в своё время не позарился на дешёвое сосновое бревно, а разорился на дорогую дубовую древесину. Вообще-то, дуб специальным указом посадника ещё лет двести назад запретили использовать на иные цели, кроме строительства ладей. На том и стоял господин Великий Новоград: крепкие, надёжные суда, военные и торговые, не гниющие в воде и выдерживающие любой шторм, хоть в немецких морях, хоть в суровом Ледовитом океане, хоть на волжских просторах…

Только вот поди ты разбери, какой мох пятилетний, а какой трёхлетний. Или двухлетний? Или столетний? Может, наковырять этому балбесу какого ни попадя, пусть сам там разбирается?

– Эй, кто-нибудь ещё, а ну брысь мох со стен ковырять – целый короб надо!

В шаманскую каморку вбежали пятеро слуг.

– Два короба, – вставил шаман.

– Два короба наковырять!

– Каждый короб на два ведра.

– Каждый короб… Ты что – охренел? Не наберётся на тереме столько мха.

– Надо, Филя, надо.

– Хорошо. Эй, коль на тереме мха не хватит, доковыривайте недостающее на конюшне и псарне. А ну быстро!

Слуги ринулись было на выход.

– Да не все, чёрт бы вас побрал. Один за мхом, другим тоже сейчас задание найдётся! Песец, что там ещё?

– Две кружки сухого помёта молодого оленёнка, которого два месяца трын-травой кормили.

– Ну ты совсем рехнулся – помёт кружками мерять! Кружками бражку меряют… Что? Оленёнка? Да ты точно с глузду съехал, самоед вонючий. Где я тебе оленёнка в Новограде найду, да ещё два месяца кормленного трын-травой? Её у нас только волхвы пользуют, а где берут – никто не ведает.

– Надо, Филя, надо…

– Давай, басурман, придумывай другое колдовство. Неоткуда здесь сухих оленьих какашек раздобыть. Думай быстро, зря, что ли, ты у меня полтора годовых запаса водки выжрал за три недели!!!

– Остынь, Филя. Будет замена помёту оленёнка. Сейчас скажу, только со своими посоветуюсь.

Песец замер в неподвижности, закрыв глаза. Изредка по лицу пробегала судорога, дёргались веки, шевелились губы. Он блуждал в одному ему известных далях, говорил то ли с шаманами, то ли с людьми, то ли с духами. Так продолжалось довольно долго, наконец он, не меняя выражения лица, улыбнулся, прищёлкнул от удовольствия языком и открыл глаза.

– Поговорил я с нашими. Они говорят, что для этого колдовства есть замена помёту молодого оленёнка, которого два месяца трын-травой кормили. И называется это… сейчас вспомню…

Он пошевелил немного губами, поморщил лоб.

– Называется эта вещь – розовое масло. Вот! И надо немного – всего две кружки, как и помёта надо было бы. Филя, а розовое масло – это чьё? Роза – это такая корова, что ли? Или коза?

За время жития в Новограде Песец выучил названия некоторых животных, дающих молоко, из которого потом сбивают вкусное масло… Филя смотрел на него ошалелыми глазами, обдумывая сказанное и прикидывая, во сколько ему обойдётся это колдовство и стоит ли оно такой цены. Может, проще и дешевле собрать все пожитки и отплыть на постоянное место жительства куда-нибудь в Ганновер или Бристоль? Наконец он собрался с духом. Нет, мы ещё поборемся!!!

– Розовое масло, Песец, это такое масло, которое получают из такого цветочка, который называется роза, и растёт роза, дающая это масло, только в Персии. Делать масло очень долго, трудно и дорого. А спрос на него есть всегда, поэтому персияки ломят несусветные цены. Хорошо, сейчас в новоградском порту стоит персидская ладья. Только вот не знаю, найдётся ли на всей ладье две кружки масла. Возят его по причине редкости и дороговизны помалу. И стоит оно вдвое дороже золота. То есть, ты понимаешь, дубина самоедская, мне придётся отдать за него, если оно ещё осталось, четыре кружки золота?

Песец озадаченно теребил редкую свою бородёнку. Он явно не ожидал такого поворота. А ведь это всего второе составляющее для сложного колдовства! Филя, увидев, что привёл в замешательство невозмутимого самоеда, смягчился. И в самом деле, чего взъелся на него? Колдовство – штука дорогая. Тут уж – назвался груздем – полезай в кузов. Ведь если про это новоградцы узнают, сделают, как с Аскольдом. Рисковать – так рисковать! Колдовства здесь не любят и боятся его, особенно колдовства нетутошнего. Одному Простомиру можно колдовать, и то не в Новограде, а за сорок вёрст. Да и что такое – четыре кружки золотого песка? Не ремесленник же он, в конце концов, а старшина богатейшей купеческой гильдии Господина Великого Новограда. Да для него плюс-минус пуд золота – тьфу, наплевать и растереть!

– Эй, Васька, возьми у ключницы полпуда золотого песку и бегом на пристань. Найдёшь там персидскую ладью да выторгуешь у басурман четверть пуда розового масла. А ну, быстро убежал, а то разберут товар! Ладно, Песец, что там ещё тебе для колдовства надо?