Пиар по-старорусски - Михаил Федоров

– Печень мертвеца, умершего от запоя.

– Час от часу не легше. Мне что – мертвяка потрошить, что ли? Да его ещё найти надо, этого умершего от запоя. Вот умер пьяница – как узнать, от запоя он умер или не от запоя? Может, он от болезни какой окочурился? Может, у него желтуха была или несварение желудка? Или вообще – от старости человек умер. К старости же многие поддавать начинают.

Песец задумался. Что тут решить, в самом деле?

– Не знаю. У нас учат – надо непременно печень умершего от запоя. А как решить, от чего умер – не говорят. Может, если человек пьяным умер – это и считается, что от запоя?

– Так что ж мне теперь, можно кого-нибудь из дворни или холопов вином напоить, а потом его придушить и печень у него вытащить? А духам ты скажешь, что печень именно у запойного пьяницы взята?

– Не знаю, получится ли, – с сомнением сказал Песец, – духам ведь опасно врать. Можно и обмануть, конечно, но если они обман распознают – всё. Пакостить будут до самой своей смерти, по-злому пакостить. А они ведь бессмертные… Там, внизу, у себя бессмертные. А если здесь, наверху, появятся – может, и не бессмертные. Даже точно – не бессмертные. Хотя… если другого выхода нету, почему бы и не попробовать?

Песец задумчиво глянул в сторону троих оставшихся в каморке слуг. Те зябко поёжились и стали, незаметно переминаясь с ноги на ногу, перемещаться к дверям.

– Всем стоять! – прикрикнул на них Филя. – Чего боитесь, мне же один нужен, а не трое! Кто-нибудь в живых да останется!

– Барин! – взмолился один из дворни. – Да на что мы тебе сдались, из нас и колдовство-то не получится. Мы ж непьющие. А вдруг духи догадаются, что будешь делать?

– Что делать, что делать, – передразнил Филя, – не знаю, что делать. Придётся вам жребий бросать, кому вино пить.

– Барин, да не спеши ты так. Вон, давеча на паперти у Софии бездомный умер. Похоронили его в лесу на старом кладбище. Так он пил – у-у-у! Бывалоча, идёшь на заутреню, а он сидит на паперти, и уже хлещет прямо из кувшина, проклятущий! Идёшь на обедню – тоже хлещет. На вечерю – тоже! Вот если кто и умер от запоя, так этот забулдыга… Я и место покажу, где его похоронили – сам могилку копал. И выкопаю сам.

Мягкосердечный Филя аж перекривился от отвращения. Он до того боялся крови, что даже курицу не мог сам зарезать. А уж выкапывать да потрошить мертвяка… Б-р-р-р. Сам не буду и другому не разрешу…

– Песец, едрёна вошь, посоветуйся с вашими – что они там взамен печени посоветуют?

Песцу посоветовали взять вместо печени умершего от запоя два фунта копчёного сала. Обрадованный такой несложной заменой, он отослал слугу в погреб за салом… Следующим в составе волшебного снадобья был бобровый мускус. Это тоже не вызвало у Филиппа затруднений. Следующий слуга убежал к охотнику Ивану Векше, который приторговывал звериными шкурами и бобровой струёй. Вещь эта тоже дорогая, но, как говорит народ на новоградском рынке – коль пошла такая пьянка, режь последний огурец!

Из двух оставшихся составных частей снадобья толчёный изумруд не вызвал у Фили никакого огорчения. Сам принёс из потайной комнаты изумруд покрупнее и велел слуге растолочь его в порошок. А вот три волоса непорочной девки – это, конечно, задача! То есть три волоса – не проблема, Филя готов был заплатить за каждый волос по золотому. Да только где взять у него в тереме девку, да чтобы непорочную? Охальником Филя был известнейшим на весь Новоград. Из дворовых девок ни одна не была обделена барским вниманием. А если кто из свободных новоградцев за долги отдавал своё чадо ему в услужение, пусть даже ненадолго, то таких девок потом никто замуж брать не хотел, ибо слава о Филькиных проказах гремела громче самого громкого грома. Иные родители и рады бы чадо при себе оставить, да Филькины стражники придут с судейскими, объявят всех должниками, опишут имущество, продадут с торгов за бесценок (а сам Филя или кто из его приспешников и купят дом или скотину несостоятельного должника). А там – хоть по миру иди! Вот и терпели люди Филькины художества. Правда, порой несостоявшиеся женихи его дворовых девок поколачивали купчину, иногда даже сильно, но всё без толку. После того, как ему перебили руку, нанял Филя себе стражу и без неё в присутственных местах, как то: рынок, Вече, даже заседание купеческой гильдии, не показывался. И то верно. С годами напроказил он столько, что теперь очень спокойно и до смерти прибили бы. Да, очень просто.

Так вот, поэтому найти три волоса непорочной девки в Филином тереме было попросту невозможно за отсутствием оной (девки то есть). А что делать, размышлял Филя, к соседям же не пойдёшь с такой просьбой, чтобы у доченьки своей ненаглядной три волосиночки выдернули и ему отдали. Да за такую просьбу и по мордасам получить проще простого! И даже более чем по мордасам.

– Что делать-то? – спросил Филя Песца. – Где девку непорочную взять? Ты спроси там у своих ещё раз – может, взамен волос непорочных что другое можно?

– Спроси, спроси, – заворчал Песец, набивая себе цену, – думаешь, так легко в колдовском снадобье одни части другими заменять? Это такой расход волшебной силы, что у тебя никакой водки не хватит за это мне заплатить!

– А ты всё же спроси, – не унимался Филя, – вдруг там разрешат. А за водкой дело не станет. Купаться в водке будешь.

– Купаться? – с сомнением спросил Песец.

Как и все самоеды, он не купался ни разу в жизни, но слышал, что некоторые народы это делают.

– Да, купаться, – подтвердил Филя, – и ещё с собой возьмёшь столько, сколько унести сможешь. И ещё я тебе дам чаю, соли, настоящую новоградскую пищаль и запас свинца и огневого зелья. Моё слово твёрдое. Мы, купцы, никогда никого не обманываем! Особенно друзей.

Песец, всё ещё не веря, что Филя забыл о его непотребствах во время проживания в Новограде и готов заплатить за колдовство сполна, лишь кивнул головой.

– Хорошо, Филя. Сейчас спрошу у наших, чем можно девкины волосы заменить.

Он снова погрузился в транс, но теперь пробыл в нём значительно дольше. Он хмурился, улыбался, даже ругался с кем-то на неизвестном языке. Потом по-русски пообещал надавать кому-то по шее и вернулся. Вид у него был виноватый.

– Плохо дело, Филя. Поспрошал я и у наших, и у ненаших. Не знают они такой замены. Я даже к своему наставнику заходил, Мудрому Оленю. Ты его не знаешь, он сто пятьдесят солнц назад умер. Он тоже не знает. А если он не знает, значит, такой замены нету. Девка, которая непорочная – сильная очень. Из них шаманки хорошие получаются. А в волосах вся сила. Волосы если состричь – сила пропадёт, пока новые не вырастут. Придётся, Филя, девку искать.

– Да где ж её взять, непорочную-то? Разве что у басурман купить? У тех же персюков? Хотя эти жлобы всех непорочных себе оставляют, а торгуют только порчеными. Тьфу ты, прости господи, непруха какая! Что делать-то будем, Песец? Думай, басурманское отродье, думай, а не то я велю тебя высечь, все твои лохмы сбрить и голым в тундру запущу!

Филя, порывшись в своих бездонных карманах, вытащил оттуда невесть как там оказавшиеся ножницы, которыми стригут баранов, и стал угрожающе щёлкать ими перед носом Песца. Бедный шаман, в мыслях нещадно ругая себя за то, что сдуру выболтал такую важную тайну про волосы, лихорадочно искал пути выхода из тупика, в который он сам себя загнал. Вот ведь проклятый Филя! То всякие блага сулит, то волшебной силы лишить грозится! Сбежать бы обратно в родную тундру, но ведь не выпустят слуги из терема! И колдануть не успеешь, враз по шеям накладут и сделают всё, чем купец грозился.