Бочка но-шпы и ложка яда - Татьяна Полякова

— Что же тебе мешает?

— Так скверно потом чувствовать себя идиотом, —заявил он и закрыл за собой дверь.

— Послушать этого парня, — проворчала я, —так со мной могут спать только чокнутые.

Я чувствовала досаду от явного проигрыша, но вместе с тем вглубине души была рада, что он ушел.

Неизвестно, что бы я почувствовала, надумай он остаться. Ярухнула на постель, раскинула руки и сказала:

— Мама дорогая, кажется, я влипла. Вот уж некстати.Впрочем, это всегда некстати.

Утром я встала рано, чему способствовали два обстоятельства:душевные переживания, терзавшие меня всю ночь, и дикий грохот, который могподнять с постели даже глухого.

Грохот доносился из комнаты Сусанны, и я малодушно решилапроигнорировать его. Если сиделка сбежит, где я найду ей замену?

Расстроенная и даже несчастная, я спустилась в кухню, гдетут же появилась Роза. Выглядела она как-то странно, точно собиралась сообщитьо том, что уходит, и не могла решиться.

Признаться, меня это здорово обеспокоило, и я выдала своюлучшую улыбку, желая намекнуть, что никому не позволю испортить себенастроение.

— Лариса Сергеевна, — заунывно начала Роза. —Тут такое дело.., даже не знаю, как сказать…

— Говорите как есть. — Поняв, что неприятностейвсе равно избежать не удастся, отмахнулась я.

— У меня яд пропал, — выпалила Роза. — Целаябанка.

Скажите на милость, чей мозг такое выдержит?

— Какой яд? — стараясь быть спокойной, спросила я.

— Крысиный. В погребе крысы зимой картошку жрали,Семеныч и принес, у него внучка в санэпидемстанции работает, вот и услужил.

— И где был этот яд, в погребе?

— Зачем в погребе? — удивилась Роза. — У меняна кухне, в шкафу под мойкой.

Признаться, я лишилась дара речи. Может, Сусанна была не такуж далека от истины, называя Розу отравительницей? Ну кому придет в головухранить крысиный яд на кухне?

— Вы не думайте, — продолжала Роза. — Он вбанке лежал с плотной крышкой и надписью красным фломастером «Крысиный яд».Банка за мусорным ведром стояла, а теперь ее нет.

— Куда же она делась? — вздохнула я.

— Вот и я думаю: куда? Не иначе как взял кто.

Лариса Сергеевна, гнали бы вы в шею всех гостей, — чутьне плача заявила она, чем повергла меня в изумление. — Ведь не ровен часотравят, прости господи.

— Кто отравит? Кого? — опешила я.

— Да хоть бабы эти гениальные. От таких только и жди,что мышьяком накормят. И Крыська наша ничуть не лучше, а может, и хуже. Пареньэтот, Алексей, явный жулик, по дому бродит и все высматривает. Крыськин женихтоже на подозрении, а Максова вертихвостка — сущая шалава, охмурила парня.

— Так, — сказала я, настоятельно рекомендуя себеуспокоиться. — Роза, пожалуйста, сядьте и объясните, откуда у вас такиемысли?

— Так ведь яд пропал. А в доме полно разного жулья.

Я хотела разозлиться, но не успела. Роза подала мне чашкукофе, но вдруг совершенно неожиданно отхлебнула глоток, подождала чего-то,вздохнула и поставила ее передо мной.

— Вроде все нормально, — заметила она с печалью.Такая преданность должна была умилить меня, но на самом деле до смертинапугала.

— Роза, но не думаете же вы в самом деле…

— Я вам вот что скажу: кроме Софьи, Наташки и Макса, ятут никому не верю. Запросто сведут в могилу, глазом не моргнув. Ну, еще нашегоСеменыча в расчет не беру и Петровича, конечно. Народ проверенный. Вы кофе-топейте, пейте. Ежели б чего было, я бы уже прочувствовала.

— Роза, что вы такое говорите, — не выдержала я.

— То и говорю. Мы с Наташкой сегодня совет держали, онатого же мнения, что и я. У Наташки ни кола ни двора, и мой лоботряс о материвспоминает только в день моей зарплаты, случись что с вами, и куда мы с нейпойдем?

— Да вы меня с ума сведете, — пожаловалась я, иРоза удовлетворенно кивнула.

— В могилу вас сведут, помяните мое слово. Яд кто-то изгостей спер. Зачем, спрашивается?

— Как гости могли узнать об этой проклятойбанке? — стараясь сохранить остатки здравого смысла, спросила я.

— Так они везде свой нос суют, вот и наткнулись. Акогда яд под рукой, далеко ли до греха? Валентина вчера целый час здесь сидела,продымила. всю кухню и все меня о покойном выспрашивала.

А раньше меня не замечала вовсе, точно я кастрюля или вонсковородка. Опять же, Крыськин жених вчера омлет готовил, рецепт у него, видишьли, свой.

Учить меня вздумал. Да я любой омлет.., и Алексей этот,которого Крыська притащила, здесь вертелся и все вопросы задавал. Два чайникачая выпил, а глазами так и шарит. Хозяйка у вас, говорит, удивительная женщина.Картины пишет, помногу ли работает? И про дом выспрашивал, мол, такой домсодержать нелегко.

— Обычное человеческое любопытство, — возразилая. — Он здесь никого толком не знает, вот и пришел с вами поговорить.

— Ага, а яд пропал. Кто-то из этой троицы его стибрил.Хотя не ясно, кто тут еще болтался, когда я отдыхала.

— Вы когда эту банку в последний раз видели? —вздохнула я.

— Позавчера вечером. Вчера не видела, потому что мусорСеменыч выносил, и он на банку никакого внимания не обратил. А я сегоднязавтрак готовлю, и меня точно кипятком ошпарило, глядь, а банки-то и нет. Авчера здесь форменный проходной двор был. Посовещались мы с Наташкой и решили:я буду кухню на ключ запирать. А она в столовой неотлучно присутствовать станетво время приема пищи.

Надо за гостями приглядывать. Сыпанут яда в суп, а мнеотвечай потом. Послушались бы вы меня да и прогнали бы всех к чертовой матери.А, Лариса Сергеевна?

— Вы с Натальей ерунду болтаете. Надо поговорить сСеменычем, может, он крыс в погребе травил и банку взял.

— Спрашивала я у Семеныча. Не брал он ее. Сам оченьудивился и даже забеспокоился.