Книга Пыли. Тайное содружество - Филип Пулман

Время от времени гладкое течение ее мысли словно цеплялось за корягу, и тогда она понимала: молодой человек, которого она ошибочно приняла за Уилла, ищет ее. Она заставляла себя расслабиться, не бороться с этим ощущением – даже не игнорировать его… просто плыть дальше. И подводное препятствие исчезало, словно колючка, схватившая за рукав и отцепившаяся, как только путник двинулся дальше своим путем.

Она постоянно думала о Пантелеймоне: как он там? В безопасности? Куда направляется? Что хотел сказать той короткой и презрительной запиской? Не в буквальном же смысле он… Это было так жестоко… Он был жесток, и она тоже – все так перепуталось, так ужасно перепуталось!

Об Оксфорде она почти не думала. Думала, правда, написать письмецо и отправить Ханне, но это было не так-то просто: днем Брабандт редко останавливался, а ночью швартовался где-нибудь на чистой воде, подальше от деревень, где имелись почтовые отделения.

Лодочнику, конечно, было интересно, зачем она понадобилась Дисциплинарному суду консистории, но Лира твердила, что даже не представляет, и, поняв, что ответа все равно не добьется, спрашивать он перестал. Ему самому было что ей рассказать про цыган и про Болота. На третью ночь пути, когда мороз сковал траву по берегам, а на камбузе тепло мерцала старая плитка, он заговорил, пока Лира готовила ужин.

– У Суда консистории зуб на цыган, – сказал он, – но злить нас лишний раз они опасаются. Пусть только осмелятся сунуться на Болота, а мы уж заманим их в топи да в глухие протоки, из которых им вовек не выбраться. Они даже как-то попытались пойти на Болота маршем, с ружьями и пушками. Слышала про болотников с их фонарями – ну, про блуждающие огни, что светят над самыми жуткими трясинами и сманивают ни в чем не повинных путников с надежных тропок? Так вот, они прослышали, что Суд к нам прется, и все как один запалили свои фонарики и ну мигать тут и там. Заморочили судейских, голову им задурили, так и половина из них и утонула. А вторая половина со страху ума лишилась. Было это почти полста лет тому назад.

Лира очень сомневалась, что пятьдесят лет назад Суд консистории уже существовал, но возражать не стала.

– Стало быть, призраки и духи на вашей стороне? – спросила она.

– Если против Суда-то, то да, они точно на цыганской стороне. Судейские же еще и не в то время месяца сунулись, тоже надо понимать. На темной луне пришли. Дураку понятно, что на темной луне всякие боггарты да болотники наружу лезут, упыри и кровососы, и все норовят навредить честным людям, хоть цыганам, хоть сухопутным. Вот и ее один раз поймали. Поймали да убили.

– Кого это?

– Луну.

– Луну? Кто же ее поймал?

– Да болотники же. Кто говорит, что они сами наверх залезли да с небес ее стянули, вот только на Болотах не найдется такого высокого места, чтобы до луны добраться. Другие говорят, сама луна, стало быть, влюбилась в цыгана и спустилась, чтоб с ним переспать. А третьи говорят, что луна по своей воле на землю сошла, прослышав, какие жуткие вещи творят болотники, когда она темна в небесах. Ну, так или нет, а только однажды ночью спустилась луна на землю и стала бродить по болотам и топям, и целые сонмища всяких злобных тварей, призраков, хобгоблинов, боггартов, диаволовых выкормышей, адских гончих, троллей, никсов, упырей да огненных змеев – все за ней крались в самую темную, самую погибельную часть Болот, что зовется Мглистой топью. И там Луна запнулась ногой о камень и запуталась плащом в колючках, и ужас ползучий нахлынул на нее, на госпожу нашу луну, и стащили они ее всем скопом в холодные воды, в грязный старый зыбун, где рыщут такие мерзкие твари, что даже имен у них нет. И лежала она там, холодная и окоченелая, и пламя ее тускнело да угасало.

Вскоре после того шел болотами один цыган. Тьма свела его с верной тропы, и ужас заливал его душу, и всякие скользкие лапы уже хватали его за пятки, и ледяные когти скребли по ногам, и не было видно ни зги.

Как вдруг он что-то увидел. Слабый свет сиял под водой, мерцал, что твое серебро. И вот позвал он луну, и та, хоть и умирала, а услышала его и села на своем донном ложе и озарила на миг все вокруг, и тогда все эти упыри, гоблины и боггарты побежали прочь, все как один, а цыган увидал дорогу ясно как день. Вышел из Мглистой топи и добрался, значит, домой.

Но тут у луны свет кончился, и все ночные твари сползлись обратно и завалили здоровенным камнем место, где она лежала.

И пошли у цыган дела все хуже и хуже. Ужас ползучий вылез из тьмы и стал воровать детей и младенцев. Бродячие огни засияли над болотами и верещатниками, над зыбучими песками. Разная тварь, такая ужасная, что и поминать ее к ночи не стоит, – мертвяки и упыри, и те, что с ободранными головами, а иные и вовсе без костей – принялись шататься по ночам вокруг человеческого жилья, на лодки лезть, в окна стучать, руль водорослями запутывать да таращиться белыми зенками на всякий огонек, что меж занавесками виден.

К мудрой старухе пошли тогда люди спросить, что им делать. А она говорит: луну, мол, найдите, и настанет конец вашим бедам. А тот, что в болотах блуждал, припомнил, что с ним той ночью случилось, да и говорит: «Знаю я, где наша луна! Лежит она в Мглистой топи!»

И пошли все, с фонарями и факелами, да с горящими головнями, – все мужчины пошли! – с лопатами, кирками, мотыгами. Откапывать луну пошли. Спросили ту мудрую женщину, как найти луну-то, если свет ее кончился, а она и говорит: гроб ищите, большой, каменный, а на крышке свеча горит. И заставила каждого камень в рот себе положить, чтобы, значит, помнили, что молчать нужно, и не говорили ни слова.

Зашли они глубоко в Мглистую топь, и склизкие руки хватали их за ноги, и всякие шепоты и вздохи неслись в уши, но в конце концов дошли они до того старого камня – а на нем и правда свеча горит, из мертвяцкого жиру.

Стащили они крышку с гроба, а внутри луна лежит мертвая, и лицо у нее странное, красивое, женское, да только холодное, и глаза закрыты.

Но тут луна открыла глаза, и хлынул из них серебряный свет. Так лежала она целую минуту, глядя на цыган с лопатами и мотыгами, – все молчали, потому как во рту у каждого был камень.

А потом и говорит:

– Ну, что, молодцы, время мне просыпаться, и спасибо всем, что меня нашли.

Тут же повсюду вокруг тысячи голосов тихо зашипели – это твари россыпью кинулись в свои зыбуны.

И засияла луна в доме своем, в небесах, и тропинка стала видна ясно, как днем.

Вот такое у нас там место, и потому лучше иметь друзей среди цыган, ежели собралась на Болота. Коли придешь сама, без дозволения, боглы и упыри тебя заберут, как пить дать. Но, судя по твоему лицу, ни единому слову моему ты не поверила.

– Еще как поверила, – запротестовала Лира. – Все очень похоже на правду.

Ничему она, конечно, не поверила. Если людей утешает вера в подобный вздор, пусть верят, вежливо думала она, хотя автор «Гиперхоразмийцев» презрительно скривился бы от одной этой мысли.