Родовое влечение - Кэти Летт

– Просто скажи Алексу, что я ищу его. Я оставлю номер у кассира, когда поставлю себе телефон.

Мэдди выпустила его воротник, и Общепризнанная Поп-Звезда с глухим стуком и грацией мусорной кучи рухнул на стул.

Застежка ее бандажа ослабла, из-за чего ее походка стала напоминать жеманную походку гейши. Спускаясь по лестнице, она поклялась написать в «Уочдог» и пожаловаться на несовершенный дизайн беременной женщины. Он отправит людей из торговой инспекции прямо к Богу.

Мэдди забежала в бар, чтобы выпить заслуженную порцию виски. В объявлении на кассе говорилось, что «Дам просят не приходить в бар с детьми». В том состоянии, в каком находилась Мэдди, она ничего не могла обещать.

После подготовительных конвульсий лифт на станции «Ковент-Гарден» ухнул в чрево земли. Блуждая по отделанным дешевым кафелем и потому очень похожим на общественную уборную тоннелям, Мэдди читала объявления о продаже товаров, которые она не могла купить. В вагоне она повисла на кожаной петле и качалась в такт поезду. Она намеренно выпятила живот в надежде, что кто-нибудь уступит ей место. Но никто не шевельнулся. Ни один человек. Одна из тайн жизни, подумала Мэдди, заключается в том, что в метро ездят только больные туберкулезом, плевритом, неконтролируемым чиханьем, редкими неизлечимыми кожными болезнями и те, у кого есть психические аномалии и склонность к антиобщественным поступкам. Нормальные же люди сидят дома. И Мэдди решила отказаться от путешествий по метро. Будучи мазохисткой, она получала от них слишком большое удовольствие. Отчаяние подтолкнуло ее на то, чтобы обратиться к пассажирам вагона: кто-нибудь знает, где сдается комната? Но это оказалось нарушением вагонного этикета. Гробовое молчание – вот единственное искусство вести беседы в лондонской подземке.

На «Кингс-Кросс» обвешанные покупками женщины в виниловых туфлях поднимались по лестнице, широко выворачивая наружу ступни, чтобы уместить ногу на слишком узкой ступеньке. Бритоголовые нюхали клей, пьяницы писали на углы зданий. Девочки за дозу героина обслуживали мужчин прямо позади мусорных контейнеров. Да, в наши дни старый колодец одиночества забит до отказа, заключила Мэдди.

Торговцы «крэком» в кожаных куртках и с жуткими татуировками сновали между молчаливыми прохожими, высыпавшими из забитых в час пик автобусов и спешащими по домам. Мэдди никак не могла избавиться от ощущения, что где-то там, сразу за углом, за этими высокими деревянными ставнями викторианских времен, течет таинственная и интересная жизнь. Если бы знать адресок!

Близился вечер. Мэдди позвонила в больницу, чтобы узнать результаты анализа крови. Ей с сожалением сообщили, что анализ потеряли в лаборатории. Не могла бы она оказать им любезность и прийти еще раз?

Неужели эти люди думают, что она доверит им свое чрево? Ведь оно у нее, как-никак, одно.

Мэдди забрала из камеры хранения свою сумку и прошла в дамский туалет. Там она написала письмо. Потом скомкала его. Позже она будет объяснять людям, что именно отсутствие писчей бумаги спасло ей жизнь. Оставлять предсмертную записку на ящике с прокладками – это слишком безвкусно даже для нее. И потом, каким образом она покончит с собой? Ни один доктор не выпишет беременной таблетки. У нее даже нет газовой духовки. Может, стоит вернуться в метро и сидеть там, пока не задохнешься? Это вполне реальный способ свести счеты с жизнью.

Она снова села на свою сумку, на этот раз под ящиком, продающим презервативы, и положила голову на руки.

Если бы сегодняшний день был рыбой, подумала Мэдди, ее бы обязательно стошнило.

У англичан слово «комната» является довольно обширным понятием. То, что Мэдди сняла над бургерной на Юстон-роуд, скорее походило на чулан. Телевизор можно было переключать пальцами ноги, не вставая с дивана. Декор очень напоминал обстановку помещений, где снимаются порнофильмы. Только два типа людей сняли бы такое жилище: мужчины с почасовой оплатой труда и те, кто хочет скрыться. В здании пахло сухими грибами. На стенах общей ванной в конце коридора четко выделялись грязные полосы, отмечавшие уровни потопа. Домовладелец предупредил ее, что душ парит. Оказалось же, что душ парит так, как парит в бразильских джунглях после дождя.

С трудом выпутавшись из «паруса» – так она называла свое просторное платье, – Мэдди освободила свои отвисшие груди от эластичного достижения инженерного искусства и сняла медицинские колготки. Неожиданно она краем глаза увидела свое пузатое отражение в зеркале. Деми Мур, мучайся от зависти, сказала она себе.

Мэдди забралась в кровать и принялась слизывать клубничное варенье с целой горы лепешек. Астрологическая колонка в «Ивнинг Стандард» советовала ей «удвоить усилия и приготовиться к крупному разочарованию». Она стала лизать быстрее. В черно-белом телевизоре новоиспеченные отцы прогуливали своих отпрысков вокруг высокоскоростных автомобилей. Умудренные опытом папаши в джинсах «ГЭП» резвились в обществе своих веснушчатых сыночков и с важным видом рассуждали о дальновидной политике страхования. После рекламы начались новости, в которых сообщалось о детской нищете в Великобритании. «В Великобритании один из четырех детей живет в нищете. Детская продолжительность жизни в Королевстве ниже, чем в других странах ЕЭС, а количество подростков, находящихся в местах лишения свободы, больше».

Мэдди нажала на выключатель ногой и только тогда заметила, что ее ногти настоятельно нуждаются в педикюре. Она подняла с пола и положила к себе на колени стопку книг для беременных. Эти книги бомбардировали ее всевозможными советами: от обучения ребенка опрятности до Зубной волшебницы. Однако, как она заметила, в этих фолиантах ничего не говорилось о трусоватых мерзавцах, которые сначала завлекут тебя замысловатыми стихами, обрюхатят, а потом, поджав хвост, убегут к своим женам.

Мэдди в сердцах швырнула книжки о стену. Нужно читать не книги для беременных, а Симону де Бовуар и пытаться понять, как, черт побери, она во все это вляпалась. Настало время принять ситуацию такой, какая она есть. Алекс не вернется. Он мысленно выбросил ее в мусорный контейнер на задворках, туда же, куда выбрасывают увядший салат-латук и сгнившую цветную капусту. Ее внесли в список дел, не требующих немедленного решения.

Внизу прошел поезд, и комната содрогнулась. С улицы донеслись душераздирающие вопли, очень напоминающие крики истязаемой женщины. Мэдди понадеялась, что это орут кошки. Она даже не могла позволить себе поплакать: в доме были слишком тонкие стены.

Мэдди высунула из-под одеяла ногу и пяткой выключила свет. Она лежала в темноте и ждала, когда придет сон. Но сон не приходил, и она принялась невольно перечислять все отклонения, которые могут быть у ребенка: церебральный паралич, остеотромбоз, кистозно-фиброзная дегенерация, псевдогипертрофическая миопатия Дюшенна, расщелина позвоночника, гемофилия… Она вспомнила, как ее учили расслабляться. «Глубокий вдох, задержать дыхание, зазвучал в голове голос Иоланды. – Призовите свое внутреннее спокойствие». Мэдди чувствовала, что внутри у нее нет никакого спокойствия, только тревога, паранойя и страх смерти.