Родовое влечение - Кэти Летт

Иоланда рассказывала им, что коровы дают больше молока, а свиньи имеют более здоровый помет, если животных балуют, ласкают и часто с ними разговаривают.

– Спокойной ночи, Мэдди, дорогая, – громко произнесла она. – Сладких тебе снов.

Она крепко обхватила себя руками и мысленно пролистала давно сформировавшийся в сознании журнал шаблонов фантазий. Вдруг она похолодела. У нее возникло ощущение, что за ней наблюдают. Шпионят. Она не раз слышала фразу «Не при детях». Но не при зародыше же! Озадаченная, Мэдди села и включила свет. В ней начала просыпаться обычная для беременных тяга. Только не к привычным сэндвичам и не к шоколадному супу, а к дому с новым ковром, к машине, к мужу, к человеку, с которым можно сидеть на заднем ряду в школьном актовом зале и смотреть рождественский спектакль. Трудись, наставляла себя Мэдди. Не поддавайся отчаянию, не оправдывай собственные слабости. Подрежь эти чертовы ногти. Однако этот урок самовоспитания лишь сильнее расстроил ее. На двадцать четвертой неделе беременности невозможно дотянуться до пальцев ног. Рядом нет ни Джиллиан, ни Алекса. Даже поговорить не с кем. И кто же, вопрошала она обои, подстрижет ей ногти? Мэдди мысленно составляла список своих вероятных врожденных и наследственных заболеваний и располагала их в алфавитном порядке, когда раздался стук в дверь.

Ее сердце в мгновение ока оказалось в глотке. Однако путь оно прошло небольшой, потому что и так находилось где-то в районе бронхов, подпертое снизу животом. Мэдди поспешно распахнула дверь, уже готовая простить его, принять его обратно, тут же выйти за него замуж, отдаться ему с яростью дикой кошки и стать его рабыней.

Стоявший на пороге незнакомец пристально оглядел ее с ног до головы. Глаза и рот на его одутловатом лице казались прорезанными ножом щелками. Его одежда пропахла дымом, а по пятнам на дешевом пиджаке можно было определить, что он сегодня ел. Рубашка в нескольких местах расстегнулась, обнажив жирное и дряблое, как студень, брюхо. Незнакомец поднял мозолистую с выпирающими суставами руку.

– А ты симпатяга. Они мне об этом не сказали.

– Что бы там ни было, мой ответ «нет». Мэдди попыталась закрыть дверь, но он помешал ей, вставив ногу в щель, и пожал обсыпанными перхотью плечами.

– Большинство известных мне дамочек прыгали бы до потолка, предложи им кто-нибудь пять «кусков».

– Кто вы, черт побери?

– Некто, кому ты интересна. Чертовски интересна. А еще ты будешь интересна моим читателям, когда расскажешь им историю своей несчастной любви. Мик Муллинс. – Его австралийский акцент действовал раздражающе и напоминал Мэдди скрежет коробки передач. Он открыл свой бумажник, как бы случайно показав ей толстую пачку денег, и вынул визитную карточку. «Ньюз оф зе Уорлд». Мэдди видела эту газету только однажды, когда выстилала ею кошачьи поддоны у мистера Танга. – Приятель одного приятеля подслушал разговор в клубе «Граучо». Сказал, что ты на мели и захочешь продать свою историю.

– Что? Я пошутила.

– Этот чулан не очень похож на шутку. И это тоже. – Он пальцем с черным ободком под ногтем указал на обтянутый футболкой живот Мэдди. Смутившись, она скрестила руки на груди. – Разве так встречают Рождество? А где же ОН? Наверняка тусуется в каком-нибудь шикарном заведении. Ты отдала этому козлу все лучшее, что у тебя есть. Ты лишилась друзей, работы, репутации, а что получила взамен? Ничего. Кроме щенка. Ты скоро канешь в неизвестность. Тебе сунули в руки знамя и бросили, сестра Марианна. Разве это честно, а? Неужели ты позволишь этому английскому недоделку выйти сухим из воды?

В большинстве изданий считали, что журналист должен быть умным, сострадательным, уметь владеть слогом. Что касается «Ньюз оф зе Уорлд», заключила Мэдди, то, чтобы стать корреспондентом этой газеты, достаточно было иметь в руках ручку.

– Я позову управляющего.

– Те ребята горят желанием рассказать всю историю.

Мэдди, опять пытавшаяся закрыть дверь, замерла как вкопанная.

– Кто?

– О, они все повылазили из щелей, как тараканы. Им же тоже хорошо заплатят. А ты как была, так и останешься в этой дыре, одна-одинешенька. Думается мне, глупо своими руками отдавать этим типам, ну, скажем, десятку.

– Десять тысяч?

– Почему бы тебе не начать прямо сейчас, а? Я сделаю тебе одолжение. Я имею в виду, что мы, австралийцы, должны держаться вместе, верно? Ты станешь знаменитой. Твоя физия появится на первых страницах. Контракт у меня с собой, – объявил он таким шершавым голосом, что им было бы больно брить ноги. – Только представь – отпраздновать Рождество во Флориде. Где-нибудь во Флорида-Киз. Там двадцать пять в тени. Лететь всего ничего. Не беспокойся. Мы все организуем. Полетишь на «Конкорде», если захочешь! Естественно, нам понадобится фотография. Но напечатаем мы только твои слова. Ничего не добавим от себя. Большую часть постели оставим в стороне…

Мэдди захлопнула дверь у него перед носом.

– Пятнадцать «кусков». Мое последнее предложение. Я еще загляну. – Мэдди повернула ключ в замке. – Подумай головой, подружка. Сомневаюсь, что на тебя распространяется соцобеспечение. Ты же нелегальная иностранка.

Мэдди забралась в кровать и накрылась с головой. А вдруг он сдаст ее иммиграционным властям? О Боже, он наверняка будет шантажировать ее, чтобы вытянуть признание. Господи, какие возможности открыли бы ей пятнадцать тысяч! Она позволила бы себе пороскошествовать: купила бы еды, одежды, сняла бы хорошую квартиру.

Через несколько минут в дверь опять постучали.

– Пошел прочь!

Но стук раздался снова, такой громкий, что больно отдавался в висках. Мэдди спрятала голову под подушку. Однако стук не прекращался, и она стала закипать от гнева. Схватив изношенный сапог для верховой езды, она в сердцах распахнула дверь.

– Я же сказала, пошел прочь!.. Ой, – ошеломленно выдохнула Мэдди. За дверью ее убогого жилища в обшарпанном, полутемном коридоре стояла Гарриет.

– Я недавно узнала, – произнесла она своим шипящим голосом. – Как вы?

– Замечательно, если не считать, что у меня третий месяц тянется острый нервный срыв. – Мэдди опустила свое грозное оружие.

– А-а, «сумасшествие разбитой любви», – процитировала Гарриет, проходя мимо Мэдди в комнату и оглядываясь по сторонам с нескрываемым отвращением. – У английских мужчин пустота там, где должно быть сердце. Я предупреждала вас.

У Мэдди внутри все сжалось от страха. Гарриет пришла, чтобы позлорадствовать!

– Я хотела проверить, – продолжала Гарриет, смахнув пыль с комода, прежде чем поставить на него свою сумку, – все ли у вас в порядке.

– У кого, у меня? Потрясающе. Я полностью освободилась от необходимости якшаться с лондонскими самыми выдающимися, богатыми и знаменитыми «шишками», если только у них есть мой номер, – саркастически добавила Мэдди.